Отзыв на статью Марины Александровой Моллох-2
Марина Александрова описала, как действует пространство торговых центров на людей, но мне хотелось бы выделить и отдельно рассмотреть воздействие на подрастающее поколение.
«Вещизм», развитием которого стало нынешнее торжество потребления, был распространен и в позднем СССР, поэтому я могу описать его воздействие и на собственном опыте.
Походы в магазины с родственниками делились на две категории: интересные и неинтересные. Ходить, скажем, в магазин тканей было невероятно скучно. Что можно было найти интересного среди разноцветных тряпок? Продуктовые магазины тоже были скучны. Время долго тянулось в очередях за колбасой, молоком, картошкой, а потом в кассу.
Но все менялось, если в магазине был отдел игрушек. Стоять там можно было подолгу и ныть, что пора идти домой, не хотелось совсем. И отходить от прилавка тоже. Как сейчас родители сдают детей в специальные детские комнаты в торговых центрах, тогда можно было «сдать» ребенка в отдел игрушек и быть уверенным, что он будет там, когда вы вернетесь. Испортить он там ничего не мог, благо все было на закрытой витрине и за продавцом, а не на полках по всему залу, как сейчас.
Контраст заинтересованности ребенка в обычном магазине и в магазине с отделом с игрушками говорит о том, что детский вещизм включался, когда появлялся внешний раздражитель, объект желания. То есть соединялись внешняя среда и что-то созвучное ей внутри. Вилка втыкалась в розетку, и цепь замыкалась.
В случае с ребенком ни у кого не возникает вопросов, почему так происходило с игрушками. Все понятно и логично. Сейчас же в отношении взрослых порой абсолютно непонятно, что их может интересовать в тех или иных отделах. Зачем человеку, скажем, спиннер? Кто не знает — это такой маленький пропеллер, который можно крутить, например, на столе или зажав между двумя пальцами. В какую розетку может воткнуться такая вилка?
Объяснение есть в статье Марины Александровой в части, посвященной рекламе в торговых центрах (и не только в них). Именно реклама, проникая в человека, начинает ставить в его сознании «розетки» всех типов, размеров и стандартов. В итоге внутреннее пространство получается, как комната, сплошь утыканная этими розетками. Там некуда поставить шкаф с книгами. Рабочий стол ни к какой стене не придвинешь. Иногда даже для детской кроватки места не находится. И чуть не вся энергия человека подается на эти розетки и забирается через втыкаемые в них вилки покупаемых товаров.
Но вернусь к подрастающему поколению, теперь уже современному. Однажды меня поразило наблюдение, сделанное в торгово-развлекательном центре. Мне нужно было поесть и идти дальше по делам. И вдруг я осознал, что сидящая за соседними столами группа подростков-школьников пришла в ресторанный дворик не за тем, чтобы купить что-то и съесть. Они пришли просто для того, чтобы провести время. Они показывали друг другу ролики на мобильных телефонах, рассказывали что-то. Одеты они были просто. Было видно, что денег у них не то чтобы много, и покупать что-то в торговом центре они явно не собирались.
Получалось, что их энергия и время высасывались торговым центром уже без «товарного» подключения к каким бы то ни было их внутренним розеткам. Технологии стали беспроводными. Потребление само по себе суррогат настоящей жизни. А тут мы видим уже потребление без потребления. Суррогат суррогата.
Глядя на таких молодых людей, иногда начинаешь думать, что вот эта развязная девчонка могла бы быть ученым, а этот матерящийся парень — космонавтом. Но реклама и нынешнее постсоветское общество проложили им прямую дорогу не в храм науки и техники, а в храм потребления — там их божество, которому возможно молиться, даже не потребляя. Ведь вопрос о том, кем должен стать человек в жизни, что есть этот человек, творец или потребитель? — это вопрос его веры.
И зазывают храмы в свои стены новых адептов и прихожан. Торговые центры своим методом, а академии своим. Но складывается ощущение, что государство стоит на стороне первых, а не вторых. Ведь бывший глава минобразования Андрей Фурсенко не случайно прямо проповедовал, что задача системы образования — вырастить квалифицированного потребителя.
Скажут, что он давно ушел в отставку и больше не поселяет вирусы религии потребления в храмах науки. И что на государственном уровне всё громче заявляется о первоочередной цели совершения в России научно-технологического рывка. Только как это предполагается делать, если большинство людей верит в потребление, а не в науку и технику?
В нормальной ситуации дети взрослеют и отделы игрушек теряют свою магическую силу, их место занимают другие отделы. Им теперь вроде нужны не игрушки.
Однако популярность спиннеров уже ставит под сомнение этот тезис. Иногда на вопрос вполне взрослым знакомым, зачем они делают те или иные вещи из сферы реализации «потребностей потребления», получаешь ответ: «Это же прикольно!» Но ведь так может говорить тот, кто на всю жизнь застрял в отделе игрушек! А то, что может развиться в какую-то большую мечту и привести человека в храм науки и техники, его не интересует.
Исходя из того, как обосновывается необходимость совершения научно-технологического рывка, можно предположить, что ставка делается на осознание неотвратимой угрозы, которую повлечет дальнейшее отставание России от Запада и Востока в технологическом смысле. Так сказать, «или мы пробежим это расстояние за десять лет, или нас сомнут» на новый лад.
Но мне кажется, сама по себе такая ставка не сработает. Если уж на самом деле идет борьба на уровне веры «потребление или творчество», то даже рациональное признание того, что налицо смертельный вызов, — к реальному действию побудить не сможет. Как материальной силе у Маркса должна противостоять материальная сила, так и идее должна противостоять другая идея.
Что собирается противопоставить власть идее потребления на метафизическом уровне? И есть ли уверенность, что вообще собирается что-то противопоставить? И как человек будет исповедовать религию науки и техники, одновременно служа другим божествам в храме потребления?
Пока, к сожалению, есть уверенность только в том, что телепередачи, на которых вопросы необходимости совершения научно-технологического рывка хотя бы обсуждаются, неизменно прерываются блоком рекламы, которая нивелирует все разговоры о спасении от отставания. И настойчиво возвращает зрителя в «празднично-счастливое» пространство торгово-развлекательного центра, в храм Молоха.
Борис Любимов