В России растет число граждан, которые готовы принять эвтаназию как социальную практику. Об этом заявила руководитель магистерской программы «Биоэтика», руководитель кафедры философии образования Философского факультета МГУ Елена Брызгалина 3 июля в эфире радиостанции «Звезда».
Она привела данные опроса ВЦИОМ, посвященного теме эвтаназии. Опрос проводился в феврале 2019 года. Граждан спрашивали, следует ли в России разрешить эвтаназию при определенных обстоятельствах.
Брызгалина процитировала обстоятельства.
Первое обстоятельство. Людям, имеющим на основании заключения врачей тяжелую безнадежную болезнь, которая сопровождается сильными страданиями, 50% россиян готовы в этом случае разрешить эвтаназию. А вот две следующих опции обстоятельства меня поразили. Всем желающим после 60 лет, независимо от состояния здоровья. И еще одна позиция - всем желающим, достигшим совершеннолетнего возраста, 18 лет. У меня, конечно, претензии к социологам, как вообще можно было закладывать такие опции, допуская саму мысль о том, что кто-то может думать, что после 60, независимо от состояния здоровья, или всем после 18 надо разрешать эвтаназию. Но это тот самый случай, когда социологи занимаются манипулированием сознанием. И такие люди нашлись. 12% посчитали, что в России всем желающим после 60 лет надо разрешать эвтаназию, а 6% ответили, что всем желающим совершеннолетнего возраста, и небольшой процент затруднились с ответом».
Ситуация в России с восприятием эвтаназии не так хороша, считает Брызгалина.
«Почему так? Ну, мы, наверное, знаем ответ на этот вопрос, но какова динамика и каковы перспективы? Динамика такая, что вот наблюдая за социологическими опросами, - а поскольку я преподаю биоэтику и со студентами регулярно эту тему обсуждаю, я довольно давно слежу за статистикой, - в России увеличивается количество людей, которые готовы принять эвтаназию как социальную практику. Несмотря на то, что в нашей стране принят закон о паллиативной помощи, который установил нормативные рамки для того, чтобы оказывать помощь, и в купировании боли, и поддерживать психологически как самого умирающего, так и членов семьи.
Но россияне на первое место в перечне проблем, с которыми, по мнению наших соотечественников, сталкиваются неизлечимо больные люди, все-таки ставят проблемы ресурсов и инфраструктуры. А я бы обратила внимание на гуманитарные проблемы. Ну вот, например, гедонизм требует, чтобы человек не думал о смерти, что разговоры, размышления о смерти - они наводят грусть. Не омрачали сегодняшний день. Не надо про это, да. И вы знаете, сколько россиян не хотят об этом думать? Семьдесят до процента. Никогда не говорили ни о том, как бы люди хотели быть захороненными, где бы они хотели уйти из жизни. Дома, в хосписе, в анимационном отделении. Никогда не обсуждали завещание, не высказывали родственникам пожелания относительно ухода – 69% россиян. Вот эта табуированность разговора о смерти - это проблема гуманитарная. Опять же, в обыденной жизни, когда, например, больной человек говорит "наверное, мне мало осталось, что-то мне тяжело", мы отмахиваемся от этой темы. Мы говорим «нет, подожди». Даже проскальзывает мысль, что разговорами о смерти можно смерть накликать. И довольно большой процент россиян в этом уверен. Это такая мифологизация смерти. А на самом деле для человека вот это обращение к потустороннему миру как к источнику смыслов, как к некоему камертону, с которым можно сравнивать то, как ты живешь, – это очень важно. Потому что если жить только в рамках гедонизма и считать, что удовольствие только здесь и сейчас – вот весь смысл жизни, ты очень ограничиваешь пределы своего существования как человека.
Ты становишься фактически животным: от одной потребности ты бросаешься в удовлетворение другой потребности. Поэтому, несмотря на то, что в интимную сферу россияне проблематику смерти не допускают фактически, она присутствует у нас в публичном пространстве. И это значительный диссонанс. Вот выровнять, сделать более сбалансированным личное представление и общественное представление — это одна из гуманитарных задач. И мне кажется, что здесь особую роль играет образование и просвещение, потому что для молодых людей гедонизм в большей степени свойственен как ценностная ориентация, в том числе потому, что, к сожалению, последние 30 лет система образования, не занимаясь плотно проблемами воспитания, упускала вот эту сферу духовного, говоря о воспитании потребителей».