Выступление А. Коваленина на парламентских слушаниях 3 марта, дополненное.
1. Нет запрета отбирания. 2. Нет родительского права. 3. Ключевая статья - 121-я. 4. Отменить отобрание опекой.
Сначала я хочу отреагировать на уже сказанное.
1) Важно сказать об ошибке, которая прозвучала сегодня не у одной докладчицы. Эта ошибка в юридической квалификации самого массового способа отобрания – доставления ребёнка в отдел полиции по причине социально-опасного положения. Она простительна для тех, кому лично не приходится отстаивать детей, доказывать правоту с номерами статей и пунктов. Но она политически опасна, так как мешает правильно видеть, и кто виноват, и что делать. Дело в том, что по закону (ФЗ-120) детей в социально-опасном положении забирать нельзя, а можно только вести с семьёй индивидуально-профилактическую работу. Но приказ МВД № 845 требует забирать таких детей, тем самым противореча закону. То есть виноват не закон, а ведомство.
2) И второе – меня удивило, что находит отклик идея вместо отобрания вводить какое-то «временное перемещение». Но ведь это до боли знакомая уловка: опека так и говорит: мы не отбирали, мы временно переместили! Но чтобы переместить, надо сначала отобрать! А отобрав, всё равно придётся перемещать.
Теперь о том, что я готовился сказать.
1. Нет запрета отбирания.
Начну с того, что, может быть, прозвучит неожиданно: в Семейном кодексе нет нормы, которая запрещает отобрать ребёнка просто так! Есть статья 77, которая в таком-то случае разрешает отобрать ребёнка. Но нигде не сказано, что в другом случае этого нельзя.
Больше того, есть ехидная статья 68, который говорит родителю, что если у него отобрали ребёнка, то он имеет право судиться.
1. Родители вправе требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или не на основании судебного решения. В случае возникновения спора родители вправе обратиться в суд за защитой своих прав. При рассмотрении этих требований суд вправе с учетом мнения ребенка отказать в удовлетворении иска родителей, если придет к выводу, что передача ребенка родителям не отвечает интересам ребенка.
То есть нам говорят: ребёнок не сумочка. Если отберут сумочку, полиция немедленно включится в работу по возвращению, а если отберут ребёнка, то предложено самому родителю судиться.
Наше требование в этой связи не должно вызывать возражения даже на самом далёком от нас фланге, так как опирается на Конвенцию о правах ребёнка, которую уважают и наши оппоненты. Мы предлагаем вписать в начало п.1 ст.68 формулировку, основанную на ст.9 Конвенции:
Ребёнок может быть разлучён с его родителями вопреки их желанию только на основании федерального закона или судебного решения.
И редактируем следующую часть пункта:
...Родители вправе требовать немедленного возврата ребенка от любого иного лица, удерживающего его у себя не на основании закона или судебного решения.
2. Нет родительского права.
Вопрос об отобрании детей в Кодексе упирается в вопрос о том, что такое родительские права. Одной формулировки в ст.73 «об отобрании ребенка... без лишения их родительских прав» достаточно, чтобы убить отношение к родительскому праву как к чему-то существенному. Если нужна промежуточная мера перед лишением прав, она никак не должна содержать в себе крайнюю меру – разлучение с ребёнком.
Мы не предлагаем и не поддерживаем сегодня других правок в ст.73 не потому, что она хороша, а потому что для правильной конструкции этой нормы в Кодексе нет фундамента. И мы в Законопроектной программе РВС предлагаем целый ряд предложений в такой фундамент.
Первое – указание на основную сущность родительского права и её защищённость. Вместо нелепого пункта 2 статьи 64:
2. Родители не вправе представлять интересы своих детей, если органом опеки и попечительства установлено, что между интересами родителей и детей имеются противоречия. В случае разногласий между родителями и детьми орган опеки и попечительства обязан назначить представителя для защиты прав и интересов детей.
Уничтожения этого пункта требуем не только мы, но и утверждённая правительством Концепция совершенствования семейного законодательства (п.24).
Мы предлагаем ввести новый пункт 3:
3. Право родителей определять и представлять интересы детей может быть ограничено только судом на основании федерального закона.
Тем самым у нас, наконец, появятся «родительские права», что решит много проблем. Например, отпадает звучавшее сегодня требование какого-то «порядка возврата детей»: если есть родительское право, то никакого порядка не нужно – пришёл и забрал. В принципе, для возврата ребёнка не лишённые родительских прав родители и сейчас могут ссылаться на норму ст. 63 Семейного кодекса:
«Родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми другими лицами».
Поэтому говорить о необходимости «порядка возврата ребёнка» можно только с голоса опеки, идя у неё на поводу. Плохой опеке для соблюдения закона всегда не хватает «порядка соблюдения закона».
Другие необходимые составляющие фундамента:
– уточнение употребления терминов «интересы» и «законные интересы» (включая обезвреживание для национального законодательства принципа соблюдения «наилучших интересов ребёнка»),
– введение определения «законный представитель», исключающего двойное представительство, замена им выражений «родители (лица их заменяющие)» по смыслу в каждом месте.
Эти и другие вопросы у нас детально разработаны в Законопроектной программе РВС, мы их представим на слушаниях 30 марта.
Я бы не стал сегодня говорить о праве представительства интересов детей родителями, но этот вопрос стал остро актуальным в связи с внесением 15 февраля Правительством законопроекта №103372-7, которым это право разрешается нарушать прямо в гражданском процессе, причём как раз судом. Видимо, чтобы такая мысль не приходила в голову, надо записать ещё конкретнее:
3. Право родителей определять и представлять интересы детей может быть ограничено только судом в результате ограничения или лишения родительских прав.
Теперь о самых грубых вещах.
3. Ключевая статья - 121-я.
Ключевой вопрос проблемы отобрания детей в Семейном кодексе – не статья 77, а статьи 121-123, которые описывают процесс передачи детей из семьи в «послесемейные» формы устройства.
Статья 121 позволяет органу опеки безо всякого суда признать ребёнка «оставшимся без попечения», то есть присвоить себе право назначать ребёнку другого опекуна из очереди за сиротами. Возникает казус с двойным представительством, один из которых подаёт в суд на лишение прав другого.
До 2008 года эта статья содержала довольно строгий перечень обстоятельств, которые действительно и бесспорно говорят об утрате попечения. Ей не хватало только чёткости в том, что утрата попечения должна быть статусом, признаваемым специальным актом, а не оценкой ситуации на ходу.
Но в 2008 году, вскоре после избрания президентом Медведева, депутат Крашенинников во 2-м чтении одного из законопроектов внёс поправку, которая приравняла к отсутствию попечения плохое попечение, в том числе «условия, препятствующие их нормальному воспитанию и развитию». Согласно ст.122 каждый гражданин автоматически стал обязан доносить на того, кто «ненормально воспитывает», а опека получила право идти в дом оценивать «нормальность условий».
В наших законопроектах мы это положение исправляем, опираясь на более свежее (2013 года) определение «оставшегося без попечения» из другого закона, так что для установления этого статуса не возникает необходимости субъективного оценивания.
Одновременно вносим поправки в статью 123, так чтобы обеспечить приоритет родственного устройства детей при определении их судьбы органом опеки, декларированный в Законе об опеке и попечительстве.
Такие изменения в статьи 121-123 способны, по нашему мнению, снизить интерес к таким отобраниям детей, которые делаются ради их устройства под возмездную опеку.
4. Наконец, про немедленное отобрание – 77-я статья.
То, что мы предлагаем, для нас самих ещё недавно было неожиданно, хотя вся логика постепенного снятия многочисленных противоречий и недоговорок в этой статье к такому подводила.
После поручения Президента оживилось обсуждение этого вопроса, в том числе участниками системы профилактики, в дискуссиях было много разных запальчивых и наивных оправданий текущей практики, которые, в зависимости от настроения, можно было бы или едко высмеять, или великодушно понять. Но в них была и подлинно человеческая струя, размышления рядовых руководителей отделов опеки о своих реальных трудностях и чаяниях. Понимая, что грядут перемены, они начинали рассуждать конструктивно. И теперь кажется, что наше предложение имеет шансы на принятие в согласии и с ними. Причем не просто кажется, но мы в дискуссиях это наблюдали.
То есть, конечно, мы не можем ожидать полного консенсуса с высокими штабами правительства вроде Ольги Голодец, но на уровне родителей и служащих-практиков оно кажется достижимым.
В частности, единодушное мнение работников опеки – отдать полномочия по отобранию полиции хотя бы на 2/3 рабочих суток и на выходные, то есть на подавляющую часть суточного времени. Конечно, их надо услышать, но услышать не буквально, а по существу, чтобы не останавливаться на таком половинчатом решении.
Среди противоречий статьи 77 то, что заслуженный юрист А.И.Хохлов назвал «откровенной глупостью» – связь между разовой острой ситуацией, послужившей поводом для отобрания, и необходимостью лишения прав. Это положение критиковалось уже в прошлом году в письме МВД.
Практика явно и необоснованно расширила понимание повода для немедленного отобрания – «непосредственной угрозы». Вместо острой ситуации его стали понимать как длящееся состояние – «условия», «обстановку». Не буду сейчас останавливаться на том, какими методичками такая путаница организована.
Среди недоговорённостей статьи – отсутствие указания срока, на который отбирается ребёнок, что породило массовый предрассудок органов опеки, что ребёнка нельзя отдать до самого суда о лишении прав. Мы, как и МВД, предлагали не делать подачу иска обязательной, а в случае подачи иска ребёнок по умолчанию должен находиться дома и только по отдельному обоснованному ходатайству об обеспечении иска – в другом месте.
Среди недоговорённостей также – отсутствие указания на субъект угрозы, из-за чего на практике отбирают детей и в случае, например, аварийного жилья – вместо эвакуации всей семьи. Добросовестному человеку понятно, что субъектом отобрания должен быть виновник взрослый, родитель. Но тут-то и возникает вопрос, который мы сформулировали ещё осенью в «Комсомолке» – а почему, если угрозу представляет взрослый, забирать нужно ребёнка, а не взрослого. И действительно, у полиции в таком случае достаточно полномочий, чтобы снять остроту ситуации, забрав взрослого. А если после этого останутся одни дети, то доставить их в ОВД – это законное полномочие согласно ФЗ-120.
О полномочиях полиции в отношении детей для острых ситуаций есть исчерпывающий доклад Л.Н.Виноградовой.
Таким образом, становится понятно, что ситуация непосредственной угрозы – это чисто полицейская ситуация. И привлечение в неё органов опеки, выражаясь словами из поручения президента, – мера избыточная.
Впервые эту идею – отменить статью 77 – озвучил в Общественной палате 15 февраля заслуженный юрист А.И.Хохлов. Как бы она ни казалась неожиданной, на деле она оказывается совершенно разумной, и мы её поддерживаем – или как прямую отмену статьи 77 или как замену её на бланкетную норму, как предложила Л.Н.Виноградова:
Статья 77. Государственная защита ребёнка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью.
При непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью применяются меры государственной защиты, предусмотренные законодательством Российской Федерации.
Как я уже сказал, наше общение с представителями органов опеки показывает, что эта мера может быть вполне консенсусной.
Александр Коваленин, РВС