Разговоры про это идут давно, и страхи тоже давние. Дескать, полицейское государство восторжествует, и никакой личной жизни не будет.
Я думаю, чипизация со временем произойдет, причем достаточно гладко и при поддержке широких масс населения.
Почему, и насколько это страшно — разберемся вместе.
Индивидуальный чип несет в себе информацию о его владельце. Поэтому всем заинтересованным лицам сразу ясно: кто есть кто. Стало быть, ясно — болен ты или нет (оказать помощь человеку в бессознательном состоянии), есть ли у тебя деньги, и можно ли тебе их выдать с твоего счета для покупки, можно ли сесть на самолет или поезд (без паспорта и билета!) и так далее.
Жизнь станет легче и проще — для рядового потребителя всяческих удовольствий, конечно. А что касается бандитов и террористов — их жизнь существенно усложнится, что тоже плюс — особенно востребованный после очередного теракта.
Тут впору вспомнить идеолога мира «новых кочевников» — номадов Жака Аттали
и философа-постмодерниста Гваттари. Они описывали «новый, дивный мир» как мир кочевников, активно путешествующих по всему миру в бестолковом беге — погоне неизвестно зачем и от чего. Вот как описывает постмодернистские мечтания Гваттари Ю. Бялый в газете «Суть времени»:
«Странник, ненавидящий окружающий его зыбкий мир-ризому, отправляется в путь. Он ищет настоящий смысл и настоящую целостность, на которые можно опереться. Ищет незыбкое, прочное, настоящее.
Аттали (двадцать лет назад), подхватывая идею нового кочевничества и развивая ее, называет «номадические предметы», необходимые такому путнику для счастья: карманный плейер, кварцевые часы, видеодиск, персональный компьютер, магнитная кредитная карта, мобильный (переносной) телефон и т. д. Аттали, как пишет Ю. Бялый, подчеркивает, что уже только благодаря этим номадическим объектам — человек может оторваться от любых корней и жить, «будучи свободным от диктата пространства».
Тяга к оторванности от оседлого мира имеет глубокие философские корни. Дело в том, как человек преодолевает неизбежный страх смерти. Правильно преодоленный страх порождает стремление к жизни на пределе, к свершениям далеко «за пределами» возможностей каждого индивида, к раскрытию всех твоческих способностей человека, без которых все это невозможно. Этот путь чрезвычайно труден, и его невозможно сочетать с «потребительским раем» и с обывательским миром мещанства.
Непреодоленный страх смерти толкает людей на странное, в том числе — на попытку «убежать от смерти». Это бесконечный бег «со смертью на загривке». В том числе и поэтому «бег по миру», и сами люди без корней, отечества и каких-либо человеческих связей так присущи потребительству.
Потребительство — это попытка «закидать» пустоту в душе, заполнить яму хоть чем-то, создать иллюзию своего могущества и актуальности «здесь и сейчас».
Поскольку сейчас «идеология потребительства» почти абсолютный победитель всех других идеологий, отчасти даже коммунистической (у многих коммунистов речь идет, в основном, о более справедливом распределении благ ради того же потребительства), номадология — вполне себе жизненный концепт.
«номадических вещей» Жака Аттали микрочип, вживленный под кожу, укладывается просто и уютно, как котик в люлю. В мире хищного потребительства это еще одно превосходное удобство. Наступит время, и отлаженные технологии чипирования войдут в массы неукротимо и повсеместно. На тех, кто без чипа, будут смотреть как на опасных чудаков и непредсказуемых дикарей посреди тонкого цивилизованного мира.
Так чего же тогда бояться и зачем возмущаться предстоящим чипированием? Мир потребительства разовьется неимоверно, и каждый получит свой сладкий кусочек.
Дело в том, что вполне и окончательно сформированный потребленец, разменявший свое право быть отважным первопроходцем и отчаянным прорывателем «природных» ограничений ради общих и великих целей, перестает быть человеком.
На эту тему кто только не высказывался, сходу вспомним Шекспира:
«Что человек, когда его желания — еда и сон? Животное, не боле».
И тут мы подходим к сути: массовое превращение людей в животных, то есть — расчеловечивание, приводит к тому, что с этими расчеловеченными людьми и обращаться можно, как с животными. А как поступают с животными, которые, к примеру, стали не нужны? Их быстро и гуманно убивают, стараясь извлечь из останков максимальную пользу.
Аналогия тут более чем уместна. В связи с ограниченностью ресурсов и необычайным развитием техники, правящей элите столько людей более не нужно. Можно жить комфортно и без миллиардов бесполезных ртов. Правда, их пока еще немножечко жалко: люди все-таки.
Но, если разобраться, разве существа, привыкшие к уюту, комфорту и сытости и готовые ради этого на все — это люди? Они непривлекательны внешне — излишества не проходят даром. Они отвратительны в своих многочисленных пороках, сделавших их хуже животных: отказ от возможности иметь детей, гомосятина, невоздержанность и равнодушие ко всему, кроме собственного корыта.
Ситуация куда похуже пророчеств Пушкина:
«К чему стадам дары свободы?
Наследство их теперь не ярмо и бич, а электрошокер и нож. И тут массовая чипизация, позволяющая иметь полный контроль над, нет не курами и овцами, а бывшим человечеством, снова как нельзя кстати.
Теперь вернемся к вопросу: стоит ли боятся поголовной чипизации? Да нет, конечно, не стоит. Это ведь когда еще будет — не скоро. Хотя, может быть, и скоро — как знать, как пойдет разгул потребительства? Ведь все так вкусно и удобно, а разговоры на неприятные темы портят нервную систему. Шутка.
А если всерьез — опасаться чипизации все-таки не стоит. Ведь это не причина, а всего лишь закономерное следствие из основ «нового, дивного мира потребительства». И всерьез опасаться следует именно его. Да что опасаться — его следует уничтожать ради иного мира, мира человеческого, о котором так страстно мечтали все выдающиеся умы человечества.