Семью с малышом, которую выселяют на улицу, забрали в полицию за акцию протеста у мэрии
Ниже размещаю публикацию Znak.com о молодом человеке, которого бросили все. Сначала родная мать, затем, по его словам, муниципальные и государственные служащие. Не помогли его обращения в прокуратуру и суды, а также уполномоченному по правам человека в Свердловской области. В результате он вместе с семьёй практически оказался выброшен на улицу. Но у меня вопрос: неужели на всю Свердловскую область не найдётся чиновника или государственного служащего или местного депутата, который поможет этому простому парню и его семье? А пока этот чиновник «ищется», читайте о том, что собственно произошло…
В Невьянске 10 февраля, полиция задержала бывшего детдомовца 30-летнего Аркадия Коваленко, который в знак протеста против выселения на улицу его семьи с полуторагодовалым ребенком разбил палатку напротив мэрии. Сейчас семья Коваленко — единственные оставшиеся жильцы аварийного барака, который по решению властей должен быть снесен. Остальные жильцы получили ключи от новых квартир в рамках программы переселения. По мнению мэрии, Коваленко должен был переехать в новый дом вместе со своей матерью, которая была лишена родительских прав более 10 лет назад. Теперь она не пускает их в новую квартиру, прямо заявляя, что сын ей не нужен.
«Мы решили поставить палатку, чтобы привлечь внимание к нашей проблеме», — сказал Znak.com сегодня по телефону Аркадий Коваленко. Больше говорить он не смог, так как находится сейчас в отделении полиции.
Ссылка на видео пикета: https://ok.ru/video/242782702326
Пару дней назад мы встретились с Аркадием на пороге разрушающегося на глазах деревянного барака на улице Вити Бурцева, 4, в Невьянске. Молодой улыбчивый мужчина в телогрейке и валенках до колена помог мне подняться по косым рассохшимся ступеням на второй этаж в квартиру №8. За еле живой дверью, обтянутой лохмотьями — заваленный рухлядью коридор, слева — две пустующие комнаты, справа — что-то напоминающее кухню и крошечная комната. В доме чуть теплее, чем на улице, а потому в тазу, где жена Аркадия — Татьяна моет посуду, вода покрылась коркой льда.
Площадь комнаты, где живет Аркадий, Татьяна и их полуторагодовалый сын Андрей — всего 14,5 квадратных метра. Большую часть пространства занимает разрушающаяся печь — единственный источник тепла в комнате. Здесь минимум мебели: справа у стены советская скрипучая «полуторка», рядом — детская кроватка, устеленная пятью одеялами, пара невысоких шкафов и два кресла. Аркадий подбрасывает в топку старые дощечки, отчего широкие трещины на печи разгораются алым цветом, и рассказывает, как в таких нечеловеческих условиях в 21-м веке очутился он сам и его малыш.
«До 12 лет мы вместе с матерью постоянно переезжали от одного ее любовника к другому, сколько их было, мне не посчитать – больше десяти, точно. Мать постоянно пила и то и дело не пускала меня домой. Я скитался все свое детство, ел где придется, спал где попало», — рассказывает Аркадий. Прошло уже много лет, а ему стыдно вспоминать, как он был вынужден воровать еду, и до сих пор обидно, что лютой зимой в начальную школу он был вынужден ходить в легкой ветровке и резиновых сапогах. «Мать ничего мне не покупала, соседи что-то отдавали всегда. Помню, как мне в школе учителя все вместе купили теплое пальто в клеточку. До сих пор его помню», — продолжает Аркадий, внимательно следя за трещащей печкой.
В 1996 году Аркадия отправили в невьянский детский дом «Белоснежка». А его мать Любовь Коваленко по решению городского суда лишили родительский прав, так как женщина «воспитанием сына не занимается, часто меняет знакомых, злоупотребляет спиртными напитками». У Любови Коваленко есть еще двое детей: Ольга и Алексей, которые тоже воспитывались в интернатах. За юным Аркадием, отправленным в детский дом, государство закрепило недвижимость – квартиру №8 на улице Вити Бурцева, 4.
Эту квартиру Любовь Коваленко получила как сотрудница Невьянского механического завода по договору социального найма еще в 80-е годы прошлого века. Женщина заключала этот договор дважды. Первый раз завод предоставлял женщине две комнаты — 9,6 и 15,4 квадратных метров. Данные о получении 25 жилых квадратных метров были зафиксированы в поквартирной карточке. С появлением у Коваленко третьего ребенка, Аркадия, женщина получила еще одну комнату (14,5 кв. метра), то есть всю квартиру целиком. Вот только данные об этом не были отражены в поквартирной карточке. Ведь договор социального найма Любовь Коваленко потеряла.
Когда Аркадий покинул детский дом, он отправился в Режевское сельскохозяйственное училище. Там Коваленко получил непривычную для современного человека профессию «хозяин усадьбы». «В нее включались сразу три специальности: повар, овощевод, парикмахер», — вспоминает Аркадий. После училища его призвали в армию, где под Пермью он отслужил три года. На момент дембеля Аркадию Коваленко исполнилось 23 года, и он решил вернуться в родной Невьянск.
Молодой человек надеялся, что ему как выпускнику детского дома положена квартира. Однако в администрации Невьянска в 2007 году ему пояснили, что за Коваленко была закреплена недвижимость, где живет его пьющая мать, а потому отдельная квартира ему не полагается. Однако в пункте 4 статьи 8 федерального закона «О дополнительных гарантиях по соцподдержке детей-сирот» сказано, что проживание детей-сирот в ранее занимаемых жилых помещениях невозможно, если там проживают лица, лишенные родительских прав в отношении этих детей-сирот.
Аркадий Коваленко тонкостей российского законодательства не знал, а чиновники подсказать ему то ли не решились, то ли не захотели, то ли сами таких тонкостей не знали. Молодой человек безропотно поехал в барак, износ которого еще в начале «нулевых» составлял 74%. Получить прописку в квартире Аркадий мог только с позволения своей матери, так как именно она являлась нанимателем социального жилья. «Мать пила, не просыхая. Мне пришлось своей рукой от ее лица написать заявление, мол, мать не против меня прописать», — продолжает Аркадий.
В июне 2011 года администрация Невьянского городского округа постановила, что двухэтажный дом на улице Вити Бурцева, 4, подлежит сносу, а расселение жильцов в новый дом будет осуществляться в 2014 году. В феврале 2012 года Любовь Коваленко восстановила свой договор социального найма на трехкомнатную квартиру. А Аркадий Коваленко в марте 2012 года обратился в суд, чтобы заключить отдельный договор социального найма на свою комнату 14,5 квадратных метров, чтобы впоследствии он и мать получили разные квартиры в новом доме. Ведь его право на получение отдельной квартиры после выхода из детского дома не было реализовано. 4 апреля 2012 года Невьянский городской суд удовлетворил эти требования.
В июле 2012 года Свердловский областной суд постановил, что договор социального найма может быть заключен на Любовь и Аркадия Коваленко один на двоих. Причем речь идет лишь о 25 квадратных метрах квартиры. Суд опирался на данные поквартирной карточки, в которой не был отражен второй договор социального найма Любови Коваленко.
Решение регионального суда Аркадий считал несправедливым. Он обращался к уполномоченному по правам человека в Свердловской области Татьяне Мерзляковой. В своем ответе омбудсмен лишь посоветовала обжаловать решение суда в кассационной инстанции, иной помощи Аркадию она не предложила. Личный прием завершился тем же. Три письма к президенту России Владимиру Путину также не принесли никаких результатов. Все ответы были одинаковыми, где президент поручал разобраться в проблеме нижестоящим органам власти.
С двухгодичным опозданием в 2016 году мэрия Невьянска стала расселять жильцов. Ключи в том числе получила и Любовь Коваленко, прописавшаяся в новой двухкомнатной квартире на улице Дзержинского, 63/1. А вот Аркадий Коваленко попасть в новое жилье не может. «Ключей у меня нет, мать и на порог не пускает. Прописаться в новом жилье я могу опять только с ее разрешения, ведь наниматель — мать. Но в паспортный стол она идти отказывается», — рассказывает Аркадий.
В комитете по управлению муниципальным имуществом администрации Невьянского городского округа Znak.com пояснили: «Есть решение областного суда, которое не оспаривалось. На основании этого решения мы предоставили семье Коваленко одно жилое помещение площадью 37 квадратных метров. Сейчас у них нуждаемости нет». Председатель комитета Любовь Середкина заметила, что, если Коваленко были не согласны с выделяемым метражом в новой квартире, они могли обратиться в суд, чего сделано не было.
О том, что Аркадию Коваленко после его выхода из детского дома не предоставили изначально отдельную квартиру, в мэрии пояснили: «Гражданин должен был поставить себя на учет. Он мог решить свои проблемы — пойти в суд. Аркадий сам ничего не хотел делать. Он взрослый человек». «Даже если Любовь Коваленко не хочет добровольно прописывать сына, Аркадий может пойти в суд, затем приватизировать свою часть и распорядиться по своему усмотрению», — добавила Середкина.
С Любовью Коваленко мы встретились в ее новой квартире, которая буквально пропитана запахом перегара. На кухонном столе у нее разложены бумаги. Женщина принимается в них искать какой-то договор, но уже через минуту забывает, что она искала. «Я не пью! Что вы! Ну, разве что по праздникам. У меня такая пенсия маленькая. Нет, ну, а кто не пьет?» — Коваленко быстро переходит на крик, как только речь заходит об алкоголе и сыне Аркадии. Женщина утверждает, что сын Аркадий «не удался». По ее словам, он воровал и плохо учился. О том, что все ее дети выросли в интернатах, Коваленко говорит так: «Места не было, что поделать. Знаете, я ведь еще двоих приемных вырастила, на ноги подняла!»
Пускать сына, его жену и внука женщина не намерена: «Мне на заводе дали сначала две комнаты, потом еще одну. Аркаша мне тут не нужен! Пусть ему дают отдельную квартиру». Дальше разговор уже не задался.
Тем временем к Аркадию и Татьяне Коваленко уже приходили сотрудники полиции из подразделения по делам несовершеннолетних, предупредив, что сына у них могут забрать из-за неблагополучных условий для жизни.
Оригинал публикации: https://www.znak.com/2017-02-10/semyu_s_