Изображение: Анна Малашенкова © ИА Красная Весна Национальная идея
Российскому обществу требуется идеология. Эта констатация давно стала расхожей в патриотических кругах. И с этим действительно сложно спорить. Вот только идеология, если она органична для общества, не может быть кем-то создана или выдумана, что называется, на кончике пера. Она может лишь родиться в недрах самого народа и затем оформиться в каких-то текстах.
Поскольку идеология — это крайне многозначное понятие, подчеркнем, что в данном случае под ней мы будем понимать набор утверждений, которыми общество описывает собственное понимание себя: кто мы такие есть, чем отличаемся от других, зачем мы существуем и т. д.
А когда создаются предпосылки для того, чтобы начать понимать себя? Тогда, когда тебе бросают вызов и необходимо на него отвечать, отвечать серьезно, по-настоящему, а значит, чем-то жертвовать. В этой ситуации неизбежны размышления: чем и ради чего ты готов пожертвовать. А это и есть один из основных критериев самоопределения. Перефразируя известное выражение, можно сказать: скажи, чем и ради чего ты готов пожертвовать, и я скажу тебе, кто ты.
Очевидно, что спецоперация России на Украине поставила людей в ситуацию, в которой им приходится идти на жертвы и выбирать. В первую очередь это относится к военнослужащим и их семьям, поскольку солдаты и офицеры напрямую рискуют своей жизнью.
Но свои жертвы приносят и другие граждане. Ведь санкции США и их союзников, наложенные на Россию в ответ на проведение спецоперации по денацификации Украины, привели к крупным проблемам в экономике. Кроме того, общество столкнулось и с беспрецедентным информационно-психологическим давлением со стороны стран Запада.
Также не следует недооценивать масштаб проблем, с которыми пришлось столкнуться рядовым гражданам, поскольку 30 постсоветских лет в России строилось общество потребления. А оно крайне плохо относится даже к малейшему дискомфорту, и потому должно бы было взвыть от любой необходимости приносить жертву.
Однако согласно социологическим опросам, большинство людей в нашей стране поддерживают проведение спецоперации. Более того, эта поддержка увеличивается, как и рейтинги доверия президенту России Владимиру Путину.
Как можно объяснить данное явление? Кто-то, наверное, скажет, что нашему народу присущ культ государства, и потому он поддерживает все действия власти, в которых она проявляет свою решительность и волю. Но в том-то и дело, что это не так. Ведь по вопросу спецоперации произошла консолидация подавляющего большинства общества. А вот когда власти навязывали гражданам меры борьбы с эпидемией COVID-19, причем достаточно настойчиво, то никакой консолидацией и не пахло.
Чем это объясняется? Очевидно, только тем, что смысл спецоперации на Украине отвечает каким-то глубинным чаяниям большинства граждан. А это означает, что в них можно попытаться увидеть основания некой скрытой, невыраженной, но тем не менее существующей идеологии российского общества. Точнее, его глубинных запросов.
Каков же характер чаяний? Во-первых, надо оговорить, что народные чаяния зачастую носят не до конца артикулируемый характер. Также понятно, что в них присутствует множество компонентов. Соответственно, причинами поддержки спецоперации на Украине мы можем считать и стремление людей к воссозданию большой страны, и понимание необходимости обеспечения безопасности государства (чтобы не было на наших рубежах баз НАТО), и желание граждан, чтобы страна вела суверенную политику.
Однако всё это представляет собой важные, но всё же не идеологические моменты. А вот постановка задачи о денацификации Украины, безусловно, задает идеологическое содержание специальной военной операции и по сути говорит о наличии предельного вызова и предельного врага. Понимание предельности противостояния вполне определенно транслируется совсем не рядовыми членами общества.
Так, 6 марта Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, комментируя спецоперацию на Украине, заявил: «Мы вступили в борьбу, которая имеет не физическое, а метафизическое значение». Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров регулярно называет бандеровцев на Украине шайтанами, то есть чертями, а значит, именно метафизическим врагом.
Что значит метафизический враг и метафизическая война? Это и значит, что враг предельный: не политический, не экономический, а сущностный. В песне «Вставай, страна огромная» об этом говорится так: «Как два различных полюса, Во всем враждебны мы: За свет и мир мы боремся, Они — за царство тьмы».
То есть в бандеровской Украине Россия разглядела не только беспокойного соседа и геополитическую опасность, но именно предельного врага в лице бандеровского нацизма. И не смогла на это не отреагировать. Консолидированной поддержкой специальной военной операции на Украине российское общество показало, что для него является недопустимым наличие этого зла.
Первый заместитель руководителя Администрации президента Сергей Кириенко отнюдь не является героем нашего романа. Однако он 19 апреля фактически огласил самопонимание российского общества: «Наш народ, наша страна точно сделает всё для того, чтобы нацизм больше никогда не смог поднять голову не только у нас в России, но и нигде в мире».
Таким образом, достаточно высокое должностное лицо фактически говорит слова, в которых можно увидеть возможность того, что именно антинацизм станет той рамкой, которая оформит идеологию нашей страны.
Понятно, что возможно всякое. И поверить в то, что политическая элита, которая десятилетиями чуралась всякой идеологии, вдруг в одночасье трансформируется, крайне сложно. Но тем не менее нельзя не подчеркнуть, что у этой рамки, помимо того, что она отвечает народным чаяниям, есть множество иных оснований.
Во-первых, рамка антинацизма включает в себя достаточно широкое поле мировоззрений, а значит, может быть консенсусной для многих общественных групп. Чтобы это показать, необходимо хотя бы кратко зафиксировать, что такое нацизм.
Нацизм как идеология — это утверждение фундаментального неравенства людей по критериям расы или национальности, и практика поражения в правах, вплоть до уничтожения, людей иной расы или национальности. Нацизм же в широком, метафизическом смысле слова — это практическое воплощение идеи, что ущербно само Творение, всё в целом. Вспомним, что произносит Мефистофель в «Фаусте» Гете: «Нет в мире вещи, стоящей пощады, Творенье не годится никуда».
И когда германский нацизм осуществлял тотальное порабощение или уничтожение «неарийских» народов, то есть «негодных творений», то не являлось ли это лишь началом его войны со всем Творением, и с Творцом, и с человечеством, а соответственно, и с Историей? И всё это, с их точки зрения, должно быть так или иначе уничтожено.
А значит, если Россия выступает против нацизма, то она защищает Творение, а следовательно, и человечество, и Историю.
Такая постановка вопроса ставит по одну, враждебную для нас сторону, все силы, которые говорят о «конце истории», конце проекта «Человек», или отказывают человеку в праве на историю, на восхождение, все силы, ненавидящие человечество и жизнь. То есть сюда относятся и условные либералы, молящиеся на певца «конца истории» политолога Фрэнсиса Фукуяму, и разного рода постмодернисты, и украинские нацисты, а также радикальные исламисты вроде ИГИЛ* и им подобных.
По другую сторону оказываются все остальные. И здесь есть место многим. В первую очередь, конечно, приверженцы коммунизма, который отрицает конец истории и говорит о необходимости восхождения человека к Человеку с большой буквы. Более того, свою приверженность торжеству жизни и Истории коммунизм доказал на практике, победив нацизм в 1945 году.
К этому лагерю, безусловно, относятся и адепты всех традиционных мировых религий. Да, в них существует конец истории, но он связан с пришествием на Землю сверхъестественных сил, которые так или иначе радикально трансформируют сущее, если люди с исправлением этого сущего не справятся. Но до тех пор жизнь, а значит, и история должны продолжаться. При этом люди должны жить праведной жизнью.
А праведная жизнь, по сути, включает в себя константы, обеспечивающие базу для восхождения человека: традиционная семья, классическое образование, высокая культура, социальная гармония и т. д.
Подтверждением того, что данные ценности являются общими и для коммунистов, и для консервативно-религиозных групп, является существующее многолетнее их сотрудничество на почве противодействия разрушению образования, засилью низкопробной или деструктивной культуры, законам и практикам, разрушающим институт семьи.
Антинацистская рамка также объясняет последовательное неприятие нашей страной западного постмодернизма с его отказом от традиционных ценностей.
Естественно, что сохранение истории подразумевает и то, что не отменяется развитие науки и техники, вообще познание человеком себя и мира. С той оговоркой, что оно носит инструментальный характер, то есть является средством для восхождения или спасения, но ни в коем случае не самоцелью. И уж тем более развитие науки и техники не должно посягать на человечность.
Другим аргументом в поддержку того, что антинацистская рамка в качестве основы идеологии не является чем-то надуманным, а на самом деле присуща нашему народу, является то, что она объясняет преемственность действий нашей страны.
Ведь именно Россия в исторической форме Советского Союза победила первую инкарнацию нацизма. Существование СССР позволяло сохранять и мировую систему, построенную по итогам Второй мировой войны, то есть победы над нацизмом. Отказ России от самой себя в перестройку, по сути, привел к тому, что контристорические, античеловеческие силы начали возрождаться. И вот уже в форме Российской Федерации наша страна разгромила человеконенавистническое ИГИЛ*. Соответственно, вполне закономерным оказывается и проведение специальной военной операции против нацистов на Украине.
Также весьма существенно то, что данная идеология позволяет России позиционировать себя и для самой себя, и для мира. Мы — та страна, которая не позволяет вторгнуться в мир силам ада. (Этот религиозный язык не обязательно понимать буквально — для людей светских, но укорененных в культуре, он работает как метафора, точно отражая их ощущение пакостности сотворяемого в сегодняшнем мире).
И такие символические вещи нельзя недооценивать. Например, сейчас рассматривается предложение о еженедельном поднятии государственного флага в школах. Но ведь само по себе поднятие символа страны ничего не будет значить, если при этом у страны нет внятной идейной самоидентификации. А вот когда она появляется и созвучна народу — тогда совсем другое дело.
Кроме того, понимание значимости роли России в мире неизбежно ведет к совершенно иному отношению к ее судьбе, жизни и смерти.
Когда-то президент РФ Владимир Путин сказал: «Я как гражданин России и глава российского государства хочу задаться вопросом: а зачем нам такой мир, если там не будет России?»
Если мы говорим о том, что Россия — это антинацистское государство, если это государство, стоящее на страже истории и восхождения человека, если это преграда на пути абсолютного зла, то вопрошание главы нашего государства является совсем не риторическим. Нам не нужен мир без России, поскольку исторический опыт показывает, что без нее мир превратится в ад.
* — Организация, деятельность который запрещена в РФ.
Алексей Ершов