Пол ван Сомер II (приписывается). Карикатура о дьявольском искусстве отца Петерса (Эдварда Петре), который вместе с католиками
и бесами занят работой в алхимической лаборатории. 1689
Соединенные Штаты Америки, о деградации которых убедительно говорят очень и очень многие, все равно остаются чем-то вроде Римской империи «периода упадка». То есть они остаются глобальной супердержавой, в которой каким-то образом меняются «императоры», после чего у всего окружающего человечества начинается головная боль. Приходится гадать, кто станет «императором».
Изображение SARS-CoV‑2, полученное с помощью просвечивающей электронной микроскопии в Национальном институте
аллергии и инфекционных заболеваний в Форте Детрик
Борьба Байдена с Трампом носит невероятно важный характер. Она для всех очевидна. Трамп очень нетипичный американский президент. И элита Соединенных Штатов не хочет, чтобы он болтался у нее под ногами еще один срок. Для этой элиты, как никогда, важно убрать Трампа. «Убить Билла» — это мировая задача (имеется в виду Трамп, фильм был такой). У нее более важной задачи нет. Она потом со всем остальным разберется. Ей надо до него добраться. А оказалось, что это очень трудно.
В чем неубиенность Трампа? В том, что он сделал американскую жизнь чуть более отвечающей тому, в чем состоят требования стандартного незамысловатого американца. И этот стандартный незамысловатый американец, люто ненавидящий при этом собственную элиту, поддержал Трампа вопреки всему, потому что он угадал в Трампе человека, который не на 100% является ставленником, марионеткой этой элиты, которую он ненавидит. И вдобавок человека, который как-то хочет ответить на самые простейшие запросы этого среднего американца.
Улучшение Трампом условий жизни этого американца, причем условий простейших и очевидных, — вот в чем залог победы Трампа над любыми конкурентами. И пока не было «ковида», это улучшение условий Трампом обеспечивалось. А потом наступил «ковид». А это рай для оппозиционных противников Трампа. Потому что они ни за что не отвечают и могут обвинять Трампа и американскую федеральную власть в целом во всех смертных грехах, причем часть обвинений заведомо будет совершенно справедливой. Как указывают сторонники Трампа, американскую систему здравоохранения до ручки довел не Трамп. Им говорят: «И что? Он за все отвечает!»
А главное, средний американец хочет держать в руке аргументы в пользу того, кого он будет выбирать. И эти аргументы связаны с его сегодняшним уровнем жизни. Уровень жизни ухудшился — поддержка уменьшилась.
И неужели кто-то считает, что для того, чтобы победить Трампа, американская элита не предпримет все, что угодно? Что ее какие-нибудь издержки остановят, коль скоро речь идет фактически о власти над миром? Если кто-то это считает, то он совсем не ощущает природы правящего американского высшего класса, вот этого холода и абсолютного понимания того, что жизнь — это господство, и в ней ничего кроме господства нет.
9 мая 2020 года The Washington Post сообщает, что президент США Дональд Трамп обеспокоен тем, что вторая вспышка нового коронавируса, ожидаемая специалистами осенью, может нанести ущерб его репутации и помешать переизбранию на ноябрьских выборах.
Эта авторитетная газета ссылается на свои источники среди советников американского лидера. Некоторые из этих источников назвали главу государства «мрачным и потрясенным своей снижающейся популярностью». В частных разговорах, по информации издания, Трамп «изо всех сил пытается понять», как все внезапно изменилось — от уверенности в переизбрании к пониманию того, что он проигрывает по популярности Джо Байдену, являющемуся сейчас наиболее вероятным кандидатом в президенты от Демпартии. По данным советников главы государства, бывший вице-президент Байден опережает Трампа даже по опросам, проводимым командой Трампа.
Борьба за власть над новым Римом, а значит, и над глобальным человечеством — вот очевидное обстоятельство, теснейшим образом связанное с коронавирусом.
Позволяет ли это утверждать, что коронавирус и был создан ради обеспечения определенного результата этой борьбы? Нет! Это уже утверждают соратники Трампа, но это неправильный вывод. Это гипотеза, что так может быть, а не вердикт. Но и отвергнуть полностью такую гипотезу мы не имеем права.
Снова и снова специалистами подвергается сомнению официальная версия об уханьском происхождении коронавируса.
10 мая 2020 года британский эпидемиолог Джон Райт в своем блоге на сайте Русской службы BBC приводит данные, согласно которым нулевой пациент с коронавирусом в Великобритании мог быть зафиксирован еще в январе, тогда как ранее первый случай COVID-19 был официально зарегистрирован в Великобритании лишь через два месяца.
Райт — эпидемиолог. Он практикующий врач, работающий в Королевской больнице британского города Брэдфорда, который хоть и является частью британской глубинки, но хорошо известен и своим университетом, и Королевской больницей. Данная больница, в которой работает Райт, имеет давнюю историю, тесно связана с британской аристократией — первый камень в фундамент ее нового здания был заложен герцогом и герцогиней Йорка еще в 1928 году, а сама больница гордится тем, что ее истоки восходят к началу XIX века.
Райт не только работает в Королевской больнице, но и руководит Брэдфордским институтом медицинских исследований.
В прошлом он работал с эпидемиями холеры, ВИЧ и лихорадки Эбола.
Поскольку Райт ведет свой дневник специально для BBC, то его информация заведомо не может быть избыточно экстравагантной — BBC такую информацию просто не примет.
Вот что сообщает Райт по поводу полученного им электронного письма. Райт утверждает, что это письмо от жительницы Брэдфорда было получено им буквально ни с того ни с сего. Так ли это — отдельный вопрос. Но главное — в содержании письма.
Согласно сведениям Райта, автор письма, некая Джейн Холл, поет сразу в двух хорах — хоре «Голоса Йоркшира» и хоре «А теперь все вместе».
Джейн Холл утверждает, что с начала января у хористов этих коллективов появились симптомы, свойственные COVID-19. И что среди первых заболевших оказался знакомый одного из хористов, вернувшийся 17 или 18 декабря из командировки в Ухань. Потом от этого человека заразились и хорист, и лучшая подруга Джейн — Кристина, и сама Джейн.
Джейн так описывает симптомы своей болезни: «У меня горло было, как будто я проглотила битое стекло. Я чувствовала страшную усталость. Я спала два полных дня, что на меня совершенно не похоже. У меня была высокая температура и сухой кашель без отхаркивания».
Такие симптомы ни о чем не говорят, но Джейн настаивает на том, что со временем появилась новая симптоматика: «Я будто вдыхала сквозь вязкую массу — мне было трудно дышать, было такое впечатление, что внутри скопилось много какой-то жижи, через которую я пыталась продохнуть».
К числу описанных Джейн симптомов относится отсутствие обоняния.
Райт настаивает на том, что вероятность того, что Джейн и другие заболели в январе, а заразились в декабре 2019 года, крайне велика.
И если бы один Райт говорил о подобном, то можно было бы отмахнуться. Но в том-то и дело, что сходные сообщения поступают в большом количестве. И вскоре от них отмахнуться будет невозможно. Тем более, что они не носят самодостаточного характера, а вписываются в определенную совокупность сведений, тревожных именно своей разнообразностью.
11 мая 2020 года в Китайской глобальной телевизионной сети — China Global Television Network (CGTN) — выступает американский эпидемиолог Девра Дэвис. Она работает над профилактикой заболеваний. При Клинтоне Девра входила в Совет по химической безопасности и расследованию опасных явлений.
Девра читает лекции в авторитетных западных университетах, выступает в таких средствах массовой информации, как CNN, BBC, CBC и так далее.
Она почетный профессор Лондонской школы гигиены и тропической медицины. Профессор кафедры эпидемиологии Питсбургского университета, создатель междисциплинарного центра, занимающегося природой онкологических заболеваний.
На разных этапах своей деятельности Девра работала с Пентагоном, Всемирной организацией здравоохранения. Она является одной из основательниц Зеленого сионистского альянса.
Будете снова говорить, что речь идет о маргиналах, занимающихся конспирологией?
Девра много работала в Китае. Она настаивает на том, что Китай не мог выпустить намеренно этот вирус, что она знает способности китайских коллег и меру их дисциплинированности. Но тем не менее, говорит она, нужна группа международных экспертов, которая ответит на множество вопросов. Мы хотим знать, в чем правда, говорит Девра. Мы этого пока не знаем, у нас нет полного расследования.
Девра Девис: «По своему опыту работы с Китаем я, конечно, знаю, что правительство никоим образом не могло выпустить это намеренно. В этом я уверена. Я работаю в Китае достаточно долго, чтобы быть уверенной в способностях моих коллег. Думаю, что нам нужна международная группа экспертов, которая приедет по приглашению правительства Китая и правительства Соединенных Штатов, Европейского союза и всех соответствующих групп и, конечно же, ВОЗ. Но ее нужно пригласить и дать полный доступ к информации. Потому что сейчас появляется очень много довольно странных идей. И мы хотим знать, что на самом деле является правдой. Пока у нас нет более полного расследования этого».
Далее Девра переходит к главному. Фактически она говорит о том (и я бы не стал обсуждать ее высказывания, она при Клинтоне была и так далее, если бы не то, к чему я перехожу), что в США экспертная монополия сосредоточена в руках NIH (National Institutes of Health) — Национальных институтов здоровья. NIH держат мертвой хваткой все, что касается экспертизы здравоохранения в США. Их сотрудники чуть-чуть засветятся в роли экспертов Белого дома, а потом вернутся в свой NIH, откуда приехали, говорит Девра.
Что такое NIH?
Это основной центр правительства США, отвечающий за исследования в области здравоохранения и медицины. Этот центр состоит из 27 институтов и исследовательских центров. Он финансируется правительством США. Годовой бюджет NIH исчисляется десятками миллиардов долларов. Подчеркиваю — миллиардов.
В NIH, наряду с институтами, обеспечивающими исследования в сфере стоматологии, черепно-лицевых травм, болезней пищеварительной системы и почек, кровеносных сосудов, легких и крови, неврологических заболеваний, лечения наркомании, артрита, исследований генома человека, входит Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний (National Institute of Allergy and Infectious Diseases — NIAID), руководимый небезызвестным Энтони Фаучи. Только один этот институт в системе NIH занимается тем, что касается COVID-19. Только он.
Задача Национального института аллергии и инфекционных заболеваний — проведение фундаментальных и прикладных исследований, позволяющих лучше понять природу инфекционных, иммунологических и аллергических заболеваний, а также разрабатывать методы излечения этих заболеваний.
Итак, в руках упомянутых Деврой Девис NIH (Национальных институтов здоровья) сосредоточены совсем не те обычные возможности, которыми располагает любой обычный институт или даже система институтов. Не путайте NIH, в том числе институт Фаучи, с обычными институтами. Национальные институты здоровья — это монстр, который сосредоточил безумные средства в своих руках. И Девра говорит: сотрудники NIH приехали в Белый дом, что-то там поболтали и потом они уедут. Они ни за что не отвечают. А при этом они всё диктуют.
Повторяю, в руках NIH находятся десятки миллиардов долларов. Это сумасшедшие средства. И единственная часть, которая занимается COVID-19, — это вотчина господина Фаучи, она же Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний (NIAID).
И, пожалуйста, пусть никто, кто хочет что-то понять, не обманывается по поводу названия этого монстра — мол, речь идет о каких-то там исследованиях относительно безвинных аллергий.
NIAID опирается на несколько собственных лабораторий. Одна из них расположена в Форте Детрик, штат Мэриленд. Это Интегрированный исследовательский центр (Integrated Research Facility — IRF), который входит в империю Фаучи. Он находится буквально в Форте Детрик, то есть в том армейском центре, который занимается биологическим оружием в том армейском центре, скандал вокруг которого я разбирал в связи с вопросом о том, откуда растут ноги «ковида».
Форт Детрик — это очень крупный военный центр, который с 1943 года занимается разработкой и испытанием биологического оружия.
Центр постепенно разрастался и на современном этапе является конгломератом, состоящим из нескольких структур, таких как Агентство медицинских исследований Армии США, Исследовательский центр инфекционных заболеваний Армии США, Лаборатория национального института рака и другие аналогичные структуры.
Партнером кампуса биологической защиты Форта Детрик является Интегрированный исследовательский центр (IRF), на который опирается Фаучи. Фаучи, обладающий уникальными финансовыми возможностями в том, что касается исследования COVID-19 и аналогичных ему заболеваний, обладает и другими возможностями, не финансовыми.
Интегрированный исследовательский центр в Форте Детрик — лишь одна из структур, на которые опирается Фаучи. Что ж, тем важнее проанализировать и возможности этой структуры, и ее связь с Фортом Детрик, и сами возможности Форта Детрик. Только это позволит нам оценить реальные возможности того, что можно назвать биологической империей Фаучи, а также возможности и нацеленность того конгломерата, в который вписан Интегрированный исследовательский центр, входящий в империю Фаучи. Притом что даже этот конгломерат, он же Форт Детрик, — только один из элементов еще более крупной спецбиологической системы.
Сначала об Интегрированном исследовательском центре. Вот что впервые было опубликовано о нем 27 апреля 2009 года в издании под названием «Популярная механика».
Несколько слов о самом издании. Это очень старое американское издание с офисом в Нью-Йорке. Оно было учреждено аж в 1902 году. И с тех пор является достаточно авторитетным в том, что касается получения самых разных сведений в диапазоне от серьезных научно-технических инноваций, про которые рассказывает на очень простом языке, до того, что у нас всегда шло под рубрикой «Для дома, для семьи». Поэтому издание и почтенное, и популярное, и авторитетное. Задача издания — простым образом объяснять мир. И уж что точно — оно никоим образом не является конспирологическим.
Кстати, еще важно следующее: то, что оно сообщает по поводу Интегрированного исследовательского центра, входящего в империю Фаучи, является, как вы убедитесь, абсолютной рекламой, а не страшилкой.
Для меня существенно все сразу: и то, что это опубликовано в почтенном американском издании, пользующемся авторитетом начиная с начала XX века. И то, что это никоим образом не страшилка. И, наконец, то, что это дает какое-то представление об империи того самого Фаучи, роль которого в коронавирусной эпопее несомненна, очевидна и весьма существенна, что подтверждено в том числе и прямым взаимодействием этого Фаучи с президентом Трампом.
Иначе и быть не может. Потому что, еще и еще раз повторю, Национальные институты здоровья не есть обычные институты. Это не Центр Склифосовского, не Боткинская больница. Это монстр, внутри которого единственный, кто занимается коронавирусом, — это Фаучи и его институт. А деньги сосредоточены монстром чудовищные. И не только деньги, а еще и политическое влияние.
При этом хочу подчеркнуть, что сам Фаучи — маленькая шестеренка в большом механизме, имя которому — производители беспрецедентного коронавирусного супершока.
Итак, что же сказано в авторитетном американском издании об одном — всего лишь одном — центре, входящем в империю Фаучи? Вот что написано в этом почтенном издании:
«Интегрированный исследовательский центр в Форте Детрик, штат Мэриленд, не выглядит угрожающим. Трехэтажная конструкция из стекла и кирпича, которая может легко вписаться в любой загородный офисный парк, типична для зданий, спроектированных архитекторами, которые читают исследования, связывающие солнечный свет с производительностью рабочих. Кожаные кресла в атриуме, кажется, способствуют бездельничанию. Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний, частью которого является IRF, планирует установить кафе-бар в атриуме.
Но в почти завершенном объекте (напомню, эта статья вышла в 2009 году. — С. К.) стоимостью 105 миллионов долларов (нравится «кафешка»? — С. К.) находится лаборатория, построенная как подводная лодка, — 11 125 квадратных футов герметичного пространства. Уже весной следующего года (то есть в 2010 году. — С. К.) 30 докторов в защитных костюмах и капюшонах проведут в этих комнатах революционные исследования, пытаясь определить, как смертельные инфекционные заболевания убивают их хозяев.
Геморрагические лихорадки, такие как Марбург и Эбола, вызываемые вирусами, являются одними из самых ужасных заболеваний в мире.
В течение примерно семи дней после заражения пациенты страдают от симптомов гриппа, но по мере размножения вируса кровь начинает просачиваться из кожи, рта, глаз и ушей. Внутренние органы кровоточат и превращаются в кровавые, бесформенные массы. Некоторые из этих лихорадок убивают до 90 процентов тех, кто ими заразился, и они могут передаваться при тесном контакте с биологическими жидкостями, возможно, даже при чихании.
Ученые до сих пор мало знают о том, как действуют эти редкие, но смертельные заболевания. Если они приживутся в Америке — а их туда могут доставить как ничего не подозревающие путешественники, так и террористы, — у медицинского сообщества не будет вакцин, чтобы остановить их распространение. В мире существует всего несколько лабораторий, оборудованных для экспериментов с этими высокоинфекционными патогенами; ни одна из них не имеет сложного диагностического оборудования, устанавливаемого в IRF.
Лучшее время для посещения посторонними лицами IRF — до того, как закипит работа с предельно опасными веществами. «Это можно сделать только сейчас», — говорит Джейсон Парагас, заместитель директора учреждения по науке. Парагас — один из 30 сотрудников, которые будут работать в этой высокосекретной лаборатории. Это человек вполне дружелюбный, с крепким телосложением и легким характером. Он говорит и двигается размеренно, и, похоже, в нем вообще нет никакой импульсивности.
Он одет опрятно и привычно для Мэриленда — свободная рубашка на пуговицах, но без галстука. 37-летний исследователь провел почти три года, работая на новом объекте, поэтому он является весьма информированным гидом.
Парагас, исполняя обязанности гида, познакомил нас с тем, что можно считать линией разграничения между внешней лабораторией, рассчитанной на исследование обычных опасных инфекционных заболеваний, и внутренней лабораторией, созданной для наиопаснейших в мире патогенных микроорганизмов.
Внешняя лаборатория является медицинским аналогом тюрьмы строгого режима. Ее уровень биобезопасности 3.
Внутреннее святилище — супермакс, или BSL-4. Исследователи смогут изучать бубонную чуму на уровне 3. Эбола и другие суперопасные вирусы, которые в настоящее время неизлечимы, будут изучаться на 4-м уровне (то есть в этом супермаксе. — прим. С. К.). Институт настолько заботится о безопасности, что попросил нас не определять этаж, на котором расположены лаборатории BSL-3 и BSL-4.
Вода и дезактивирующие химикаты из раковин и душей собираются в трех 1 500-галлонных резервуарах. Эти резервуары нагревают отработанные жидкости до 250 градусов по Фаренгейту, то есть до 121 градуса по Цельсию, убивая все, что не будет убито обычными дезинфицирующими средствами.
Чтобы войти в ограниченную лабораторию BSL-4, Парагас сначала должен пройти через две двери из нержавеющей стали, образующие воздушный шлюз. Парагас набирает код, который деактивирует магнитный замок на первой двери. Клавиатура также предупреждает систему автоматизации здания (BAS) о том, что давление воздуха скоро изменится. BAS регулирует поток воздуха, увеличивая давление в зоне BSL-3 и уменьшая его в воздушном затворе. Как только Парагас приготовится к тому, чтобы войти в BSL-4, BAS обеспечит поступление воздуха высокого давления в воздушном шлюзе в лабораторию низкого давления с высокой степенью защиты, задерживая находящиеся в воздухе патогенные микроорганизмы.
Дверь воздушного шлюза закрывается со скрипом, похожим на тот, который издает дрель под избыточной нагрузкой. Этот звук вызван быстрым надуванием резинового пузыря, который герметизирует гладкие края двери.
После того, как объект будет введен в эксплуатацию, воздушный шлюз также будет служить дезактивирующим душем. В течение 7 минут вертикальные банки сопел будут распылять воду и химические вещества, убивающие вирусы, над выходящими из капюшонов и костюмов учеными, прежде чем откроется дверь в BSL-3.
Парагас видит свечение зеленого света: это значит, что BAS позволяет ему открыть вторую дверь и войти в BSL-4. Флуоресцентные лампы, висящие в воздухонепроницаемых коробках для предотвращения скопления микроорганизмов по краям, осуществляют дезинфекцию нержавеющей стали. Стены блестят, потому что покрыты эпоксидным герметиком, который делает их абсолютно герметичными. Светильники и электрические розетки, которые могут помешать герметичности, помещены в специальные герметичные коробки и залиты эпоксидной смолой.
Архитекторы IRF спроектировали все необходимое для того, чтобы внутри BSL-4 был обеспечен необходимый уровень безопасности. Даже пожарные головки оснащены клапанами для предотвращения маловероятного проникновения вирусов по трубам. По завершении экспериментов лаборанты промывают металлическое оборудование химическими веществами, а затем дополнительно очищают оборудование в автоклаве.
Вскоре в лаборатории BSL-4 закипит работа, начнутся испытания на животных. Поскольку приматы реагируют на болезни подобно людям, они являются субъектами многих экспериментов уровня 4. Сотрудники IRF хорошо осведомлены о том, что общество болезненно реагирует на использование обезьян в медицинских исследованиях, но отмечают, что угроза, которую представляют потенциальные эпидемии, требует изучения в реальных условиях. Сотрудники IRF говорят, что они обращаются с животными с той заботой, которую они оказывают пациентам. «Мы сравниваем это с отделением интенсивной терапии обезьян», — говорит Питер Ярлинг, директор IRF.
Ярлинг провел более трех десятилетий, изучая инфекционные заболевания, но он признает, что многое для него по-прежнему остается загадкой. «Животные умирают от мультисистемного сбоя, — говорит Ярлинг, — но что инициирует терминальные события?» Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи будут полагаться на медицинские сканеры, расположенные в четырех смежных комнатах в лаборатории BSL-4. Ни один другой биоконтроль не использует этот тип оборудования.
Каждая машина считывает определенную информацию — сканер позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) измеряет повреждение тканей и органов, в то время как магнитно-резонансный (МР) сканер используется для распознавания повреждений сосудистой системы. Рентгеновский аппарат будет определять аномалии в груди и легких; КТ покажет, есть ли отек в мозге. Делая снимок за снимком, ученые будут узнавать, как именно геморрагические лихорадки, такие как Эбола, разрушают здоровое тело.
Инженеры Philips Medical Systems модифицировали четыре сканера для использования в этом помещении BSL-4, переместив большую часть трудноизолируемой электроники, требующей технического обслуживания, за пределы опасных участков лаборатории. Они также установили лазерные и инфракрасные датчики, которые блокируют любой контакт между лабораторией 4-го уровня и внешним миром. Архитекторы спроектировали защиту вокруг сканеров. К примеру, медные листы на полу комнаты магнитного резонанса защищают машину от радиочастотных помех. Эти мощные медицинские устройства несут в себе самих некоторые опасности, порождаемые наличием радиоактивных материалов, используемых в сканерах позитронно-эмиссионной томографии, или магнитами магнитного резонанса, достаточно мощными для того, чтобы стягивать кольца с пальцев или приводить в движение металлические вставные импланты в суставах человека.
Персонал будет вводить зараженных обезьян в рабочую зону рентгеновского аппарата, адаптированного для использования в условиях высокого биоконтроля. Сканеры позволяют осуществлять обзор динамики заболевания в диапазоне 360 градусов.
Чтобы собрать данные о стадиях инфекционного заболевания, ученые в других лабораториях обычно подвергают нескольких животных воздействию одного и того же патогена, а затем периодически убивают субъектов, исследуя трупы, чтобы составить график развития болезни. Но благодаря сканерам сотрудники IRF будут следить за развитием болезни у одного животного, во имя спасения людей от исследуемой смертельной инфекции.
Исследователи доставят обезьян в клетках из зон обычного содержания в опасные участки лаборатории, где им будут вводить высококонцентрированные вирусные дозы. После того как вирусы будут развиваться в течение недели, обработчики успокоят обезьян и поместят их в исследовательские аппараты. Специалисты за пределами зоны BSL-4 будут управлять аппаратами удаленно, чтобы заглянуть через кожу и кости и определить, где нарушаются потоки кислорода и крови. И тем самым установить, какие именно органы атакуют вирусы — и в каком порядке. «До сих пор мы использовали локальное зондирование с тем, чтобы найти вирусы, — говорит Парагас. — А используя эти сканеры, мы сможем исследовать сразу весь организм. Вирусам некуда будет спрятаться».
Как только будут получены базовые знания о прогрессировании заболевания, ученые проверят реакцию животных на лекарства, вакцины и методы лечения. Исследователи хотят выявить инфекционные заболевания, которые протекают аналогичным образом, так что одни и те же вакцины и методы лечения могут применяться к многочисленным вспышкам. «Мы не можем позволить себе делать вакцину от каждого возникающего заболевания», — говорит Ярлинг.
Первое правило в любой битве — знать врага, и это ставит это внешне обычное офисное здание на передний край войны с невидимыми противниками, которые могут мутировать, становясь еще более мощными и опасными. Ярлинг, один из самых опытных охотников за вирусами в стране, не питает иллюзий относительно того, какие организмы одерживают верх: «Вирусы всегда на шаг впереди», — говорит он.» »
Ну ясно же, что эта статья не носит никакого характера демонизации, конспирологизации. Она апологетична — и поэтому заслуживает дополнительного доверия. Я ее выбрал, потому что налицо и апологетика, и добросовестность издания, и конкретность информации. Такие лаборатории существуют, и не только в США. Никто не собирается пугать тем, что они существуют. Они — часть современной жизни. Без них невозможно ни изготовление биологического оружия, ни борьба с вирусами.
Все, на что я хотел обратить внимание, это капитальность данной лаборатории. На строительство лаборатории потрачено сто миллионов долларов. А дело ведь не в строительстве, а в насыщении определенной техникой, в обеспечении определенного режима работы, в оплате сотрудников, в реактивах, в ремонте техники — мало ли еще в чем. Значит, это не сто миллионов, понимаете? Это некое звено, на которое тратится порядка миллиарда.
Таким образом, лишь одно звено в империи Фаучи представляет собой нечто, мягко говоря, до крайности капитальное. Но этих звеньев много. И они вписаны в то, что называется Форт Детрик.
А сам Форт Детрик вписан во что-то большее.
А все то совокупное, что сформировано за счет подобных вписываний, не просто имеет определенную привязку — армейскую, цэрэушную или сходную. Оно еще и насыщено определенными кадрами, оно подверстано к мощнейшим частным структурам.
Почему тогда мы должны полностью игнорировать гипотезу, согласно которой подобная мощная часть некоего американского элитного целого, входя во что-то глобальное, может навязать свои интересы государству и обществу через COVID-19?
Лично я ничего сверхъестественного в подобной гипотезе не вижу. А для того чтобы чем-то ее подтвердить (а я сам хочу подтверждения, я не кому-то это подтверждение «впариваю», я его ищу для себя), я рассмотрю более подробно тот Форт Детрик, в который входит в качестве малой части такое весьма капитальное начинание, как Интегрированный исследовательский центр, он же — капля в море под названием империя Фаучи.
Обсуждая Форт Детрик, я сознательно буду отсекать все то, что лакомо для конспирологов и научных фантастов, которые с давних пор выбрали для себя это место в качестве сосредоточения мирового и потустороннего зла.
Но, помимо рекламных проспектов, подобных тому, который я только что зачитал, и конспирологических ужастиков, есть и нечто третье. Нормальная история Форта Детрик, которой занимаются нормальные люди. И эта история заслуживает нашего внимания.
В 1942 году американцы окончательно убедились в том, что Япония, их главный противник в годы Второй мировой войны, на полную катушку раскручивает создание бактериологического оружия (доктор Менгеле отдыхал!). Убедившись в этом, американцы, еще не знавшие, чем кончится их атомный проект, решили запустить проект, аналогичный японскому.
Дело было при Рузвельте, который всегда ориентировался на ту или иную сильную личность, способную раскручивать опасные начинания.
В том, что касалось атомного проекта, речь шла о Роберте Оппенгеймере и его опекуне генерале Лесли Гровсе, военном руководителе программы по созданию ядерного оружия, этаком американском Берии.
В том, что касалось создания бактериологического оружия, администрация Рузвельта решила опереться на талантливого биохимика, работавшего в Висконсинском университете, основанном в 1848 году. Это очень крупный университет, расположенный в Мадисоне, штат Висконсин. Данный университет является государственным исследовательским университетом, он входит в число основателей Ассоциации американских университетов, располагает миллиардными целевыми фондами, имеет очень высокую репутацию. Таково положение дел сейчас. Таковым же оно было и во времена, когда администрация Рузвельта решила доверить сотруднику этого университета создание американского биологического оружия.
Звали этого сотрудника Ира Лоуренс Болдуин.
Он прожил больше ста лет и умер в 1999 году. Ира начал преподавать бактериологию в Висконсинском университете в 1927 году. Он быстро сделал академическую карьеру, став вице-президентом университета по академическим вопросам. А затем стал специальным помощником президента.
Ставку на Болдуина Рузвельту предложил сделать Джорж Мерк, президент фармацевтической фирмы «Мерк энд компани» (Merck & Co., Inc). В годы Второй мировой войны Мерк возглавлял ту Службу военных исследований, которая была создана военным министром Генри Стимсоном специально для осуществления проекта по созданию биологического оружия.
Эту службу быстренько включили в Федеральное агентство безопасности (и Рузвельт, и Стимсон верили вот в такие вновь созданные структуры). Ее штаб-квартирой стал Форт Детрик, штат Мэриленд. Службе было поручено надзирать за биологической программой, которую осуществляли химические войска США.
Служба была расформирована в 1944 году. После чего создание биологического оружия перешло под эгиду тех самых химических войск (Chemical Warfare Service, CWS), за работами которых ей первоначально было поручено следить Рузвельтом и его военным министром.
На паях с Мерком созданием биологического оружия занимался некий Фрэнк Олсон. Именно этого Олсона, как считают историки, занимающиеся американским биологическим оружием (историки, а не конспирологи!), напичкал ЛСД некий Сидни Готтлиб, занимавшийся в Форте Детрик программами промывания мозгов. В этом нет никакой конспирологии.
Сидни Готтлиб — это очень экстравагантный и талантливый венгерский еврей, вполне себе историческая фигура, известная под названием «черный колдун» и «грязный обманщик». Готтлиб прожил длинную жизнь, умер в том же самом 1999 году, что и Болдуин. От Болдуина он отличался широкими интересами и экстравагантностью. Он увлекался народными танцами, при этом заикался и хромал. Уйдя на пенсию, он увлекся правильным экологическим образом жизни, выращивал коз, сам доил их, заботился о прокаженных в Индии, ухаживал за умирающими в хосписе. Вопрос о том, умер он своей смертью или нет, остался открытым.
Готтлиб много занимался галлюциногенами, осуществляя по приказу Аллена Даллеса проект «МК-Ультра», ставший предметом разного рода фантастических измышлений. Но это же не означает, что такого проекта не было. Есть документы, с ними можно ознакомиться.
Готтлиб ставил перед собой задачу сокрушения человеческой психики до такой степени, чтобы на ее обломках можно было создать что-нибудь новое.
О Готтлибе написана книга, построенная на документальных материалах. Она называется «Главный отравитель. Сидни Готтлиб и ЦРУ в поисках средства контроля над разумом». Автор — американский журналист и писатель Стивен Кинцер. Ознакомлю вас с отрывком из программы ON CONTACT with Chris Hedges, в которой Стивен Кинцер подробно рассказывает о Готтлибе, герое своего исследования:
Крис Хеджес (ведущий): «В США существует два типа власти. Одна из них — видимая, это Белый дом, Конгресс, суды, законодательные органы штатов, губернаторы. Но есть и невидимое или глубинное государство. И на него никак не влияет то, какая партия победила на выборах. Узнать больше об этом мире позволяют исторические материалы о его преступлениях, ознакомиться с которыми можно в том числе в книге „Главный отравитель. Сидни Готтлиб и ЦРУ в поисках средства контроля над разумом“. Ее автор Стивен Кинцер сегодня в нашей студии».
Стивен Кинцер: «Готтлиб рассуждал так: прежде чем вложить в чей-то мозг новый разум, нужно как-то снести предыдущий, разрушить психику человека, его душу, организм, если получится. С чего начать? Есть ли эксперты в таких делах? Конечно! Врачи нацистских концлагерей, и те, кто занимался вивисекцией в Манчжурии. Вместо того чтобы повесить этих людей, мы решили принять их на работу. И они стали фундаментом американской программы по контролю над сознанием».
Лаборатории ядов и убийств — это отнюдь не изобретение какой-то отдельной страны. Готтлиб много кого хотел убивать по поручению своих цэрэушных шефов. Позже он давал по этому поводу соответствующие показания.
Из ЦРУ он ушел в 1972 году, заявив, что он не справился с самой масштабной из поставленных задач. И что окончательное управление человеческой психикой, включающее создание чего-то нового из человека, разрушенного определенными воздействиями, пока реализовано быть, к его сожалению, не может.
Итак, Мерк, Болдуин и Олсон — вот фигуры, значимые с точки зрения зачатия американского спецбиологического проекта. И такой же важной фигурой является Готтлиб. Это одна многоликая компания создателей чего-то этакого. И она явным образом представляла собой единое многоликое целое.
Болдуин предложил сделать местом для нового био-исследовательского комплекса заброшенную базу Национальной гвардии, расположенную под горой Катоктин. Эта база носила название Детрик Филд.
9 марта 1943 года Детрик Филд был переименован руководством армии США в Форт Детрик. На этом месте был создан центр специальных биологических исследований. Он же центр по созданию американского биологического оружия.
Но история Форта Детрик не сводится к такому существенному для нас моменту.
К весне 1949 года на данной территории был создан некий отдел специальных операций. Это тоже история — не конспирология. Его задачей стало военное применение токсичных бактерий. Задачей было не только изготовление ядов, но и исследование возможностей наркотических препаратов в сфере управления сознанием, в том числе (и в первую очередь) в сфере всего, что связано с невозможностью сокрытия секретных сведений. То есть речь шла об использовании определенных препаратов для того, чтобы «расколоть» шпионов иностранных государств, а также прочих разных, не желающих выдавать секретные сведения. И это все была та же компания. В том же Форте Детрик.
К 1951 году Аллен Даллес поручил Готтлибу осуществлять в Форте Детрик нечто покруче определенного использования наркотических соединений на допросах. Даллесу нужна была иная мера управления сознанием американцев. Это было секретное дело, но, опять же, это не конспирологическая туфта, это реальные распоряжения Даллеса. Даллес хотел больше управлять сознанием американцев, которые стали податливы коммунизму. А Готтлиб мечтал о большем. Он прямо говорил, что его мечта — уничтожение человеческого разума и имплантирование на его место чего-то совершенно нового.
С этой целью Готтлиб и весь Форт Детрик в целом (я имею в виду отдел специальных исследований и сопряженные с ним структуры) использовали далеко идущие опыты над заключенными. Разумеется, были использованы все материалы, полученные от нацистов в Германии и от японцев, занимавшихся биологическим оружием. Все, кто имели эти материалы, приехали в Форт Детрик и образовали единый «теплый коллектив», занятый пытками.
Готтлиб использовал свои средства, производя опыты над заключенными, находившимися… где? В так называемых секретных центрах содержания, они же — секретные тюрьмы. Ничего не напоминает из более поздних эпох? Секретные тюрьмы США…
Первая из этих тюрем, где развернулся Готтлиб, по-видимому, была создана на территории ФРГ. Потом возникла целая сеть подобных спецучреждений. В них американцы работали вместе с немецкими нацистами и японскими специалистами, являвшимися военными преступниками, спасенными от справедливой кары, которая вменялась им в связи с преступлениями против человечности.
Вы только себе это представьте! Спецтюрьма… «Все опять повторится сначала…» Вводят заключенного и начинаются пытки, а также эксперименты.
Почему Готтлибу понадобилось проводить какие-то опыты не над северокорейцами или даже американцами, а над своим коллегой Олсоном, — неизвестно. Но семья Олсона в этом убеждена. Еще раз процитирую Кинцера.
Стивен Кинцер: «Фрэнка Олсона мучила совесть. Летом 1953 года он поехал в Европу и увидел, как людей пытают, возможно, до смерти, ядами его собственной разработки. Его это очень беспокоило. Он решил, что с него хватит, и хотел уйти из ЦРУ. Через несколько недель после того, как он начал рассказывать об этом, он погиб, выпав из окна 13 этажа. Лишь спустя 22 года семье Олсона сообщили, что это было не просто самоубийство из-за депрессии. «Мы должны признаться, что тайно давали ему ЛСД. У него был наркотический психоз, которому мы поспособствовали».
Президент США Джеральд Форд тогда пригласил к себе его семью, чтобы принести извинения. Такого раньше не бывало. Однако сейчас семья считает, что даже обстоятельство с ЛСД — лишь часть очередной попытки скрыть информацию. И что Олсон не совершал суицид ни по одной из предполагаемых причин. Его вытолкнули из окна».
Семья Олсона убеждена, что он был убит. В какой-то момент сын Олсона приехал к Готтлибу. Видит: батюшки! Экологический рай! Готтлиб сидит, доит коз. Между ними состоялся примерно такой диалог.
Сын Олсона говорит Готтлибу: «Не пора ли рассказать об этом? Все-таки я сын, отца жалко. Ну скажи правду-то!»
Олсон ему в ответ: «Хочешь козьего молока? Пей — и гуд бай! Нашел, кого раскалывать. Не меня».
Что же касается Готтлиба, то он продолжил работу в Форте Детрик и сумел добиться, как он констатирует, полного опустошения человеческого сознания. Опустошение удалось создать — пустоту, вакуум. Но в эту же пустоту надо было внедрить то, что он называл новым Граалем. А внедрить это не удалось.
Готтлиб обожал разработку особо токсичных веществ, и никакие «МК-Ультра», «Артишоки» и прочее не смогли отвлечь его от создания уникальных коллекций разного рода токсинов… где? В Форте Детрик.
В 1970 году президент Ричард Никсон, человек глубоко недооцененный, приказал всем центрам, занимавшимся биологическим оружием, уничтожить свои запасы токсических веществ. Почему Никсон издал такой приказ, неизвестно. Как это связно с его импичментом — тоже неизвестно. Но то, что Никсон приказал завязать с биологическим оружием, опасаясь его применения в рамках проектов того типа, которыми занимался Готтлиба и другие — это неоспоримый факт.
Обычные военные и цэрэушники выполнили приказ президента. Но не Готтлиб, который не для того создавал свою замечательную коллекцию токсинов, чтобы отдать ее по приказу какого-то Никсона. Нет, он эту коллекцию вывез и спрятал. Считается, что в 1975 году она все же была уничтожена, что приехали спецкоммандос и все-таки взяли Готтлиба за горло. После этого Готтлиб вместе со своими более удачливыми, чем Олсон, коллегами типа Болдуина дожил аж чуть ли не до ста лет.
Базой Готтлиба был Форт Детрик. Задачей Готтлиба была очень глубокая трансформация человека как такового. Изымать данное обстоятельство из всего того, во что погружена коронавирусная эпопея, невозможно. Но и преувеличивать роль этого обстоятельства нецелесообразно. Потому что нам нужна правда, а не конструкт.
Лично для меня данное обстоятельство является не «универсальным ключом» для разгадки случившегося (ясно, что с помощью «универсального ключа» можно обнаружить даже заговор инопланетян), а важной частью контекста, в который погружена коронавирусная эпопея.
Форт Детрик, империя Фаучи, отдельные лаборатории в рамках этой империи, история Форта Детрика, вписанность этой истории во что-то гораздо более масштабное и абсолютно зловещее — вот те контекстуальные (не более, но и не менее того).
(Продолжение следует.)