Новостные агентства сообщают о работах, которые Роскосмос хочет провести для подготовки полёта на Луну и организации базы на ней. Не так давно были новости об испытаниях ионных двигателей для дальнего космоса. Всё это навеяло мне воспоминания об одной прочитанной в детстве книге.
Ранее я уже упоминал о ней мельком. Теперь хочу рассказать подробнее.
Но сначала о наших нынешних реалиях и космических проектах. Речь в новостях идёт о документе на сайте Госзакупок, где Роскосмос опубликовал данные о закупке исследования в рамках НИР «Пастораль» за 478 млн рублей. Формулируются задачи для поставщика так: «Исследования проблемных вопросов реализации пилотируемых полетов на Луну, создания ключевых элементов и технологий, в том числе медико-биологического направления, обеспечивающих безопасное пребывание и работу космонавтов на окололунной орбите и на поверхности Луны». РИА Новости пишет, что базу планируется построить к 2035 году. ТАСС, что для полётов на Луну будет использоваться разрабатываемый корабль «Федерация».
Лунная база, космические корабли, в том числе с ионными двигателями, и т.д. присутствуют в детской книжке 1963 года «Шесть дней на Луне-1» (по ссылке её можно посмотреть целиком, с картинками), которую написали чешские авторы Иво Штука и Теодор Ротрекл. Я её нашёл ребёнком где-то в 1990 году после переезда на другую квартиру. Взрослые ушли на поздний сеанс в кино, кажется, на «Ночного портье», а я взялся за книжку. Она захватила меня так, что вернувшиеся ночью взрослые застали меня всё ещё не спящим, как ожидали.
Сильное впечатление произвело на меня и содержание, и оформление. Начну с последнего. Книга большая, практически формата A4. По тем временам (рубеж 80-90-х) иллюстрации в ней были просто невиданно замечательными. Красочные, большие (иногда на весь разворот). Вот некоторые из них (кликните – развернутся во весь экран):
Понимаю, что сейчас Photoshop творит чудеса, и читатель избалован графикой, по сравнению с которой эти картинки – школьный уровень. Но в то время компьютерная графика выглядела примерно так:
И поэтому на школьника такие картинки из книги производили огромное впечатление. И это при том, что издана-то она была в 1965 году.
Но если бы там были только картинки, не врезалась бы она так в память. Содержание было лучше всяких картинок. Сюжет книги таков. В недалёком для авторов будущем группа школьников с Земли прилетает на несколько дней на экскурсию на лунную базу и проводит там эти самые шесть дней на Луне-1. Повествование ведётся от лица сотрудника базы, который объясняет мальчишкам особенности жизни и работы в космосе и на Луне. Какими условиями они вызваны. Как эти условия формируются законами физики и устройством вселенной. Какие принципы используются в технике, чтобы преодолеть и оседлать эти законы.
Всё по рецептам лучших популяризаторов науки ещё со времён Жюля Верна.
Есть в книжке и другая составляющая. Кто-то может сказать, что их две, но для меня они сливаются в одну. В книге, разумеется, продвигаются коммунистические идеи и атрибуты (например, в виде названия орбитальной станции «Ленин»):
Это сейчас некоторые ушибленные граждане могут рассмотреть в этом «тоталитарную советскую пропаганду» © А тогда это было естественно для советских школьников, т.к. просто продолжало в будущее существующий образ их жизни и устройство общества. И столь же естественной была и другая линия. Коллективизм, помощь товарищу, героизм. Эта линия раскрывается в книге в виде вечерних рассказов, когда бывалый сотрудник станции рассказывает ребятам случаи из жизни, в которых его товарищи проявляли лучшие свои качества. В одном из них ракета при прилунении потерпела катастрофу и один член экипажа нёс другого на себе.
«Иоргенсен остановился, бережно спустил с плеч тело друга. Сел. Рация и фонарь выключены. Надо беречь питание. Теперь его никто не может услышать, и он сам никого не слышит. Куда ни достает глаз, всюду камень, грязно-бурый, серый, пепельно-серый, отдающий синевой камень. И черный небосвод. И зловещая тишь.
Иорге продолжал сидеть, хмуро глядя перед собой. Трещина под Кривым пиком и обломки ракеты остались далеко позади. В этом месте долина уже расширялась и разветвлялась. Скалы были ниже, звезд над ними прибавилось. Меж скал бросал свет легший плашмя тяжелый серп Земли. В этом пустом мертвом краю сидел человек, второй лежал у его ног. Земля была близко — только протянуть руку, от ее серпа струилось мягкое прозрачное свечение. Картина была какой-то невсамделишной, фантастической, как в детстве, когда им показывали такое в кино.
Иоргенсен перевернул Вацлава лицом к небу, над его закрытыми глазами голубым заревом сияла Земля. Очнись, открой глаза, посмотри туда, там наш дом, надо спешить. Добраться к своим. Кислорода я захватил достаточно, фонари погасил, нам светит Земля. Рации выключил, тишина. Ты же все равно молчишь. Пройти еще сто километров, а там уже наши передатчики смогут связаться с ближайшей ретрансляционной станцией, и тогда нам придут на выручку. Для этого понадобятся все источники питания, поэтому я выключил рацию.
Но кругом тишина. Чтоб ее... Хоть бы задул ветерок, дождь пошел, что ли... представляешь, отбросить шлем, лечь на землю и напиться из лужи, по которой еще барабанят капельки дождя...
[...]
Иорге поднялся. Снова заявило о себе сломанное ребро. Взвалил на спину тело друга, со свистом — как бегун перед стартом — втянул между зубов воздух, по звездам и неподвижной Земле определил направление и двинулся дальше.
Шаг за шагом, шаг за шагом. По камням. В тишине. В прозрачном свете, отдающем синевой. Тишина. Шаг и боль, боль и шаг, шаг и шаг...
[...]
У Иоргенсена все плясало перед глазами. Серые и синие круги. Он еле шел, низко пригнувшись к земле. За спиной, на баллонах кислородного аппарата покачивалась неестественная остекленная кукла, размахивавшая руками и ногами в такт шагов Иорге.
Земля — по левую руку. Порядок. Земля — большая, висит совсем низко над острозубыми скалами, смотри не оборвись, не упади, а то ведь тут пусто. Только серый и грязный камень. И нас двое, слышишь, Вацлав, четыре тысячи двести восемьдесят пять, восемьдесят шесть, вперед, не останавливаться, метр за метром, на транслятор, там радио, там не будет этой проклятой тишины, там люди.
Девяносто восемь, девяносто девять, триста. Хоть бы ты у меня на спине пошевельнулся, хоть бы закричал или застонал, хоть бы выругался. Да ведь я тебя все равно не слышу. Ты — бледный, бледный, как Луна, когда люди смотрят на нее с Земли. А здесь все сине, серо и грязно. Луна белая. Неподвижная и мертвая. Ну, пошевельнись, Вацлав, что тебе стоит?! Мы же с тобой вместе, мы живы, ты должен выдержать, я тоже выдержу. . . триста двадцать девять, тридцать, тридцать один.
Мы вместе, Вацлав, и совсем одни.
[...]
Иоргенсен шел. Земля оставалась по левую руку от него, его шатало, голова была почти на уровне колен. Он шел, больше не глядя в небо, на Землю, из последних сил тащил обессилевшего друга, было тихо, он шел».
Подвиг всегда привлекал мальчишек. Подвиг как высшее проявление духа. Раз есть в нём что-то, что привлекает даже не сформировавшиеся умы, что находит в них отклик, то с самого начала в нас, в людях, есть этот приёмник, которым надо лишь уметь пользоваться. Не дать ему сломаться, разрушиться под ударами повседневности. Потому что без него невозможны большие дела, поднимающие нас всех вверх.
«Закиньте голову и посмотрите на небо! Темный луг, густо усеянный таинственными, мягко мерцающими цветами.
Много тысячелетий прошло с той поры, когда облаченные в звериные шкуры мы с полыхающими факелами вышли из каменных пещер. Мы шли сквозь тьму и невежество. Сквозь братоубийственные войны. Утопая в крови. Глаза нам закрывал туман звериных инстинктов наших предков. Но теперь мы свободны! И прекрасна наша Земля.
Мы — люди. Рождаемся и умираем.
Живем меж звезд и протягиваем к ним руки. Идем к ним! Проникаем в бесконечные дали, в бескрайние дали Вселенной. И ищем в них братьев.
МЫ — ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!»
