Начало здесь.
А когда бесит наличие смыслов, либеральная общественность начинает обсасывать и превратно интерпретировать детали.
«Однако нежный, ностальгический взгляд на прошлое сопровождается вещами по-настоящему страшными. Кошмарные сны преследуют в детстве Катю: ей снится одиночество среди огромных безжизненных пространств каких-то мемориалов, где на нее с портретов осуждающе смотрят пионеры-герои».
А я вот лично могу согласиться с режиссером в том, что и мне в детстве не раз думалось, была ли бы я способна повести себя так же, как пионеры-герои, если того потребуют обстоятельства, нужно будет защищать Родину. Я хорошо помню это чувство, что мне было страшно, я морально не дотягивала до их решительности и мне в душе становилось стыдно, что я трушу. Нужно заметить, что пионеры-герои строго глядят на девочку с портретов только единожды, когда она осознает, что ее родной дед – самогонщик, и совесть ей подсказывает, что это нехорошо, однако решиться сообщить об этом в милицию ей очень трудно. То есть ситуация – реальная, но реакция на эту ситуацию у ребенка может быть в разное время разной. В эпоху СССР уровень идеологической подготовки молодежи, мораль и нравственность были на высоком уровне, поэтому девочка и испытывает угрызения совести. Вероятнее всего, в наше время ребенок бы так не терзался. Но в этом-то и проблема!
Посмотрим, что еще не понравилось либеральным идеологам.
«Сознание школьниц пронизано ужасами: загадочные черные «волги» с тайной надписью «смерть советским детям» караулят их у школы, дедушка, что гонит самогон на кухне, кажется преступником, о котором надо сообщить в загадочные «органы милиции», иначе не примут в пионеры».
Я тоже помню, что мы боялись черных «волг», черных штор и карликовых человечков. Развитию психики любого ребенка сопутствуют фазы страхов. Спросите, чего боятся современные дети: убийств, краж, изнасилований, преступлений, взрывов из новостей по телевизору и нереальных, чудовищных существ из абстрактного компьютерного мира. Это разве не ужасы?
«Необходимость сдать анализ в спичечном коробке ощущается как публичное унижение и позор…»
Ну, это уж действительно любимая тема либералов. Все, что связано с туалетом и испражнениями, вызывает у них сомнительный интерес и бурную реакцию. Такое ощущение, что самая большая беда в СССР было отсутствие туалетной бумаги (Сванидзе) и «унижение и позор» при сдаче детьми анализа кала. В фильме ничего такого нет! Показан сбор анализа кала медсестрой в классе, дети хихикают, как и положено детям, и на этом всё. Никакого унижения никто не испытывает. Во истину: у кого что болит, тот о том и говорит.
«Что касается сцен взрослой жизни, кризиса тридцатилетних, потерявшихся среди обыденности, не готовых к нормальной жизни людей, то они оставляют ощущение нарочитости, литературности. Автор объясняет: ощущение пустоты у ее героев родилось из-за того, что в их жизни нет места подвигу. Но кажется, что все обстоит ровно наоборот: ожидание подвига, то есть кем-то предложенного внешнего смысла, привычка с детства быть подключенным к надличному, роевому, общему делу лишила их умения быть людьми, любить, общаться, чувствовать себя нужными, живыми. Как бы милы ни были переживания советского детства, само воспоминание о пытках и подвигах, на которых считалось нормальным воспитывать ребенка, не может не быть настоящей, увы, не изжитой травмой».
В сценах взрослой жизни показаны вполне себе успешные люди, не бедные, вполне творческих профессий. Среди них нет богатых, да и быть не может. Ведь среднему классу в условиях капитализма, работая хоть всю неделю без выходных, намного богаче не стать.
И совсем они не «литературные», а самые настоящие. Меня поразила глубина передачи современных взаимоотношений, той холодности и отчужденности, которая им присуща. Одиночества и атомизации, безучастности к общественной жизни.
Непонятно, почему «быть подключенным к общему делу лишает людей умения быть людьми, любить, общаться, чувствовать себя нужными, живыми»? Ведь, вообще-то, совсем наоборот! Когда ты являешься частью чего-то целого, понимаешь свою важность для общего дела, когда общественное благо для тебя выше частного, когда есть общие смыслы, тогда ты и остаешься человеком, способным на подвиги ради других и общей цели.
Воспитание на «пытках и подвигах» – это явное утрирование. Во-первых, воспитание подрастающего поколения тогда было, а теперь его нет. Картина «подвигов и пыток» представлялась целостно, и было четко понятно, во имя чего перенесены страдания. Никто ведь не предлагал страдать ни за что и попусту. Речь шла о Великой Отечествененой войне, и всем было понятно, что в борьбу тогда включался весь народ, даже подростки. Я в том же возрасте восхищалась смелостью и непреклонностью Зои Космодемьянской, Александра Матросова. Я хотела погибнуть на войне за Родину. Я думала, что я одна такая. А нас целое поколение! Ведь уже Высоцкий сожалел о том, что не смог «погибнуть на войне».
Я вспоминаю это время, как что-то глубоко правильное и осмысленное. И не «травма» это никакая для детской психики. Ведь на подвигах своих предков было воспитано не одно поколение людей разных национальностей в разных странах.
Ну а в финале девушка из «Огонька» просто жжет напалмом:
«Но с точки зрения культуры в целом, замеченная молодым режиссером травма особенно важна, поскольку очевидно не изжита. И в этом смысле фильм оказывается более актуальным, чем многие социально значимые картины. Не важно, как автор сама интерпретирует свой фильм, важно, что она провоцирует на обсуждение комплексов и проблем, свойственных не столько индивидуальному (у каждого свой опыт), сколько социальному мифу. Желание отказаться от собственной личности и ответственности, которую она налагает на человека, готовность раствориться в общей массе и так избежать экзистенциального одиночества, пожалуй, свойственно не только поколению тридцатилетних».
То есть, если фильм оказывается актуальным, то он раскрывает какую-то травму? А может, он просто очень резонансный, потому как обнажает потребность общества в этих смыслах? Потому что 30-летние эти смыслы видели, чувствовали, а теперь их кто-то украл?
В одном я бы согласилась с автором субъективной и тенденциозной рецензии в Коммерсанте : «Главный вопрос фильма, как ни странно, не в том, что делать, а в том, кто виноват».
Елена Рудинская, РВС.