Ювеналы Удмуртии. Проба пера. Часть 2



Истории, когда бабушки лишают своих детей родительских прав для того, чтобы взять под опеку внуков, как это ни прискорбно, — нередки. Бывает, они делают это не только для того, чтобы воспитать их согласно своим принципам, но и в том числе для получения ежемесячных выплат, положенных опекунам. Но чаще всего им не удаются их корыстные планы, потому что, поместив родных внуков в систему рынка замещающих семей, сами они становятся более не нужны.

Что-то подобное могло произойти и с увинской бабушкой. Потому что сотрудники опеки, очень внимательные с нею вплоть до вынесения постановления о возвращении детей в семью, как-то сразу потеряли к ней интерес. Не разговаривают и не отвечают на звонки.

Но вернёмся к концу декабря 2016 года.

Через день после похода в ПДН и дачи объяснений, рисовавших маму – Наталью – только черными красками, бабушка, согласно плану, повела внука к психологу Залетдиновой Н.М., где та, опять же без ведома и согласия законных представителей, то есть родителей, провела психодиагностическое обследование мальчика, нарушив, таким образом, сразу несколько законов Российской Федерации. Заключение написано в лучших традициях ювенальных психологов. Треть его составляют ужасы, записанные со слов бабушки, а также похвалы в её же, бабушки, адрес. Не забыт и диагноз «гиперактивность», но главный акцент ставится на «неблагополучную обстановку» в которой обвиняется мать. Если учесть, что эта же самая психолог-педагог Залетдинова за день до этого присутствовала при взятии объяснений с ребёнка, то логична и рекомендация «устранить провоцирующие факторы со стороны матери».

Позже, когда дети уже были переведены из больницы в социально-реабилитационный центр, и одно за другим шли судебные заседания по иску об ограничении родительских прав, скромная милая девушка социальный педагог, которой, кажется, очень неуютно было участвовать в процессе со стороны истца, принесла две замечательные характеристики на обоих детей, написанных уже совсем другим психологом. Психологом СРЦ. Там нет намёков на то, кому лучше воспитывать детей, которые можно заметить в документе Залетдиновой. Из этих характеристик выходит, что дети очень любят обоих родителей и хотят домой.

«Отец мальчика также хороший, любит детей и в обиду не даёт» – нет, это отнюдь не из тех характеристик, а из обследования Залетдиновой. Привожу я данный отрывок потому, что 19 января 2017 года на отца детей – Андрея почти через месяц после вынесения постановления о немедленном отобрании детей у Натальи, было вынесено такое же постановление. С тем отличием, что мать якобы избивает сына, а отец якобы не защищает его от матери. В чём же причина такой метаморфозы? Да просто Андрей написал заявление в отдел опеки с требованием вернуть ему детей, поскольку в отношении него никакого постановления не было. И вот оно появилось через шесть дней!

Итак, теперь и махрово ювенальное психологическое обследование есть. Осталось добавить лишь кое-какие детали. Например, лживые свидетельства райпедиатра, каковые фигурируют в деле лишь в виде рапорта уже знакомой нам Дьячковой. А также несоответствующие действительности объяснения начальницы ТСЖ, опровергнутые соседями Натальи и Андрея. И плюс ко всему – справка-характеристика, данная участковым полицейским Голубевым А.С., где о матери, которая с 1999 года работает главным ветеринарным врачом увинской ветлечебницы, написано: «официально нетрудоустроена, доход имеет от заработков».

И вот в канун Нового 2017 года – 27 декабря – отделом по делам семьи, демографии и охране прав детства Увинского района было проведено отобрание несовершеннолетних детей 4-х и 8-ми лет у гражданских мужа и жены Андрея и Натальи. Проводилось оно по статье 77 СК РФ «Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью», но не из дома, где им, по мнению местного МВД угрожала мать, а из детских учреждений – школы и садика, то есть где мать НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ угрозы представлять не могла.

Сразу возникает вопрос: а почему не из дома? Почему не был организован положенный в таких случаях выезд на дом сотрудников органов опеки и составление акта жилищно-бытовых условий помещения, где проживают дети? Все заявления, типа: «Наталья нас не пускала, мы звонили – она не брала трубку или ругалась», не выдерживают никакой критики, так как фактически это голословные заявления, которые никто из них документально подтвердить не может. То есть никто никуда не звонил, не выезжал и уведомлений не направлял. Просто решили детей забрать – и забрали.

А теперь давайте сопоставим даты: получили сообщение о том, что мать систематически избивает и унижает сына и взяли объяснения против неё 21 декабря. Психологическую экспертизу мальчика провели 23 декабря. А по статье «непосредственная угроза жизни» отобрали только 27-го. То есть целых пять дней, если верить сообщению бабушки, на котором строится всё дело, детям угрожала непосредственная опасность, но ни полиция, ни органы опеки их не изымали. Какой следует сделать из этого вывод? Неужели халатность ответственных сотрудников? А может быть, нет? Ведь суд, рассмотрев материалы дела, «оснований для ограничения ответчиков родительских прав не установил». Может эти сотрудники знали, что никакой опасности нет? А раз её нет, так и спешить незачем.

Спокойно забрали детей, подняв при этом младшую девочку из кроватки в тихий час, и увезли в больницу за 30 км от Увы. Спокойно пришли к матери на работу и, не предъявив документов, бросили на стол постановление об отобрании.

 

Категория: