К статье Веры Родионовой «Римский клуб: «Новое просвещение» и преобразование общества «ненасильственным» путем. Ура?» в № 325
Томас Роулэндсон. Комфорт во время подагры. 1 июля 1802 г.
Интересна идея, изложенная Полом Раскиным в докладе Global Scenario Group «Великий переход: обещание и соблазн грядущих времен» о том, что в мире идет формирование латентной общности людей, численность которых может достигать десятков миллионов и которые уже идентифицируют себя с неким планетарным сознанием и его ценностями.
И, хотя там речь идет о людях, по сути дела окончательно и бесповоротно заглотивших наживку глобализма со всеми его прелестями вроде однополых браков и легализации всех форм отклонения, прежде всего сексуального характера, наряду с прочими обязательными атрибутами, на мой взгляд, ситуация несколько глубже и многослойней.
Говоря о глобиках или о людях с «планетарным сознанием», мы говорим прежде всего уже о тех, кто окончательно и бесповоротно встал на этот путь. Но есть и те, чье сознание в значительной степени заражено этими идеологическими вирусами, но не вывернуто наизнанку до конца. И тем не менее, что у них, что у либероидов, что у не к ночи будь помянутых леваков, обнаруживаются общие черты.
Совсем недавно я имел разговор с одним неглупым и очень даже позитивным, а также близким мне человеком. Речь зашла о свободе. По его мнению, свободные люди — это те люди, которые обладают достаточным количеством денег, чтобы обеспечить себя всем необходимым: медициной, образованием, развлечениями, зарубежными поездками и так далее.
На вопрос же, а решают ли жители Канады или Южной Кореи, которые были поставлены в пример свободных стран, судьбу своей страны и путь ее развития, он ответил, что они решают свою судьбу, очевидно понимая, что они ни на что по существу не влияют и живут в своем «отдельном счастье» потребителя, которое будет отнято так же, как и было даровано.
Этот разговор для меня стал не первым, когда этот же человек озвучивал мне схожие представления. Для него ценностью и безусловно тем, за что стоит держаться, является не государство, а семья. При этом понимания того, что вне государства и семьи не будет, — у человека нет. Ему почему-то кажется, что в мире глобализации нет смысла держаться за государство, когда можно держаться за свой капитал как за пропуск в «мир свободы».
Этот человек из поколения, которое делало себя в 90-е, а значит, в нем еще достаточно сильно то, что было вложено в советское время. Однако космополитизм для него и убежденность, что ты лично ни на что не влияешь, а значит, и не должен рыпаться, — это средство самоуспокоения от того, что, видя, как наша страна задыхается в регрессе и капиталистическом бандитизме вперемешку с глобализмом, он не делает ровным счетом ничего, кроме самообогащения.
Он обеими руками за капитализм (ибо сам капиталом владеет), против однополых браков, за семью, частную собственность, но без государства. И, как выясняется, если изъять из этой триады любое из слагаемых, то убежденный капиталист становится беззащитным пособником глобализма и постмодернизма.
И что поразительно, его размышления обо всем, что касается мировых политических процессов, идут нога в ногу по ключевым позициям с озвучиваемыми теми же леваками или либероидами. Различия могут касаться проблем гомиков и прочих радужных, но суть одна. И если уж человек решил интегрироваться в глобальное государство, то рано или поздно он заглотит все меню, которое ему оно предлагает. Каковы бы ни были симптомы, вирус один и тот же.
Так что те десятки миллионов, о которых говорит Раскин, — это, в каком-то смысле, вполне объективная реальность. Они и в России есть. Лишь часть из них составляет ударное идейное ядро. Остальные — это люди, чей духовный иммунитет ослаблен регрессом, который идет на постсоветском пространстве и надвигающимися с большим радикализмом постмодернистскими веяниями в других странах. В результате этого у людей в душах образовались трещины и пустоты, которые за неимением альтернативы заполняются глобалистским ядом. От того они и латентные.
В России же все осложняется комплексом нежелания признать собственную вину за то, что произошло со страной в 90-е и, как следствие, происходит сегодня. Люди не хотят осознавать себя как субъект, способный что-то изменить, объединившись с другими. Люди хотят оправдывать себя, перекладывая вину на других или вообще отрицая катастрофичность распада СССР. В то же время внутри они чувствуют свою неправоту.
Читать также: 8 марта в России – при чем здесь феминизм?
И вот тут либо они окончательно делают выбор в пользу глобализма, который, как в фильме «Матрица», предлагает им «синюю таблетку» самоуспокоения и бесконечного самооправдания, либо берут «красную таблетку» и возвращаются в реальность, сколь бы болезненна она ни была. Ставка глобального государства делается именно на то, что человек слаб и вовсе не человек, а биоовца в биостаде.
Вопрос только в том, как долго будет продолжаться это подыгрывание глобализму в угоду личному спокойствию на краю пропасти. Если нет, то условные раскины будут только расширять и углублять эту «латентную общность» не осознающих себя сторонников глобального конца привычного нам человечества.