Вице-спикер Госдумы Петр Толстой заявил, что введение ЕГЭ и ОГЭ было большой ошибкой, у которой до сих пор есть действующие авторы.
"Большой ошибкой, и у этой ошибки до сих пор есть действующие авторы, большой ошибкой было введение ЕГЭ, ОГЭ и натаскивание детей на тесты. И эта ошибка, конечно разрушила ту ткань традиционного русского образования, которая существовала до революции и которая существовала в советской России", - сказал Толстой.
Стараниями постсоветских реформаторов российская система образования была вписана в глобальные «тренды», и «выписывать» ее оттуда никто не собирается. Во всяком случае, о необходимости следования «мировым трендам» в области создания цифровой образовательной среды (ЦОС) в Минпросвещения заявляли два года назад как о своем ключевом направлении деятельности. Судя по настойчивости, с которой в регионах внедряется дистанционное образование, эти ориентиры перед чиновниками от образования маячат до сих пор. Такое ощущение, что никакие катаклизмы не способны сбить их с выбранного пути.
Война войной, а реформы – по расписанию. В чем же причина столь пристального внимания властей к переформатированию системы образования, которое запущено уже несколько десятилетий назад?
Пожалуй, впервые о переходе к дистанционному образованию заявил полвека назад философ-антимодернист Иван Иллич в своем программном произведении «Освобождение от школ» (Deschooling Society), в котором обосновал необходимость замещения школ сетевым обучением. Маргинальный мыслитель (впрочем, не для всех – ссылки на его опус значились в списке рекомендованной к прочтению литературы на сайтах некоторых школ) хотел таким образом запустить регрессивные процессы в социуме, а что хотят наши реформаторы?
Первое, что приходит на ум: власть имущим нужно невежественное население, для того чтобы им было легче управлять. Казалось бы, в условиях острой конфронтации с Западом эти идеи должны быть отброшены – стране нужна своя техника, а для этого необходимо восстановить промышленность и обеспечить подготовку грамотных кадров. Очевидно, что эта задача не из лёгких, в первую очередь — по причине неготовности системы образования к её решению.
Экзамены по математике и физике с каждым годом сдают всё меньше выпускников, в технических вузах недобор, а в гуманитарных констатируют, что школьники не в состоянии писать тексты и формулировать тезисы. Профессора винят в этом западные стандарты в образовании, ЕГЭ и цифровизацию школы. В правительстве и Госдуме ужасаются бедственному положению в образовании и громогласно осуждают использование гаджетов в школах, на деле же – всячески поощряют их применение в образовании то под предлогом пандемии, то прикрываясь нехваткой учителей.
Действительно, учителя бегут из школ, но кто этому способствует? Не Минпросвещения ли устанавливает им размер ставки так, что приходится брать дополнительную нагрузку? Не это ли ведомство требует от них отчетности буквально по каждому поводу, не оно ли внедряет «клиентоориентированный подход» в образовании, последовательно принижая роль учителя?
Более того, власть имущие ни в коей мере не собираются отказываться от одного из основных «достижений» реформаторов – системно-деятельностного подхода в образовании. Сегодня учитель, вместо того, чтобы объяснять материал, должен предоставить процесс обучения ученикам, которые должны сами выводить правила и формулировать темы уроков, а педагог обязан наблюдать за процессом и направлять его. Подобное «свободное творчество масс» оборачивается хаосом и занимает гораздо больше времени при меньшем результате на выходе, чем обучение, при котором ведущая роль отводится учителю. Наиболее «продвинутые» учителя не слишком утруждают себя подобными «упражнениями» и просто дают детям учебник для самостоятельного чтения. Очевидно, что надеяться на хороший уровень школьного образования в этом случае не стоит.
Возможно, по замыслу реформаторов, таким образом можно было бы постепенно переходить к пресловутому дистанционному образованию, как бы приучая учеников к самостоятельному освоению знаний. Однако если действительно ставить задачу получать знания с помощью сети Интернет, то без качественного базового образования, которое как раз и должна дать школа, решить её не получится. Детям, вместо того, чтобы заставлять себя напрягаться при освоении учебника, гораздо приятнее сидеть на уроках в смартфонах, а уж на «дистанционке» – тем более. К слову, содержание современных учебников зачастую непонятно даже самим учителям – порою настолько по-иезутски усложнены и вывернуты наизнанку простые примеры и правила.
Несмотря на все очевидные отрицательные последствия реформ, возвращения к проверенным временем методам обучения не предвидится. Вряд ли идущее разрушение традиционной школы является суммой стечения обстоятельств – слишком уж синхронный характер носит этот процесс в разных странах. С одной стороны создаются невыносимые условия для работы педагогов, с другой – ухудшаются учебные программы, а с третьей – детям якобы для учебы даются в руки электронные устройства, которые они привыкли использовать для развлечений. В связи с последним обстоятельством сразу же возникают вопросы к культурному уровню родителей, с малолетства приучающих свои чада к гаджетам вопреки предостережениям врачей, педагогов и психологов.
Если проблему смартфонов можно хотя бы частично решить – приравняв их использование к вредным привычкам (по примеру табака и алкоголя с соответствующими ограничениями по возрасту), то остальные быстро решить не удастся. При этом главной проблемой является даже не конформизм учителей, безропотно выполняющих предписания начальства, а страх власть имущих получить под своё управление образованный народ. Слишком уж опасно развивать население – как бы чего не вышло.
Роман Якин