Текст доклада, изложенного (с той или иной степенью точности) 19.01.16, на первом собрании клуба «Красная Весна» в московской библиотеке №16 им. Белинского.
В сегодняшнем обществе я наблюдаю пренебрежительное отношение к гуманитарному знанию вообще и культуре в частности. Если мы задумаемся о значении технической сферы, то осознаем, что математика, физика и т. д. – это существенное человеческое занятие, ведь они позволяют создавать машины, компьютеры, писать программы. Даже учёный, занимающийся совсем уж глубокой теорией, в наших глазах связан с этим миром практики и потому оправдан. Т. е. у нас не возникает вопроса, как в технике проходит «этот вихрь от мысли до курка».
Совсем другое представление складывается о гуманитарной сфере. Её роль может состоять, во-первых, в развлечении: телевизор, кино, театр, всякие экзотические шоу, хорошо написанная книга, приятная для взгляда картина – всё стоит в одном ряду – и необходимо «технарю», чтобы расслабиться после «реальной» работы.
Во-вторых, есть люди, с презрением отвергающие такую роль их занятий и исповедующие принцип «искусство ради искусства»: им просто нравится процесс копания в мелочах и тонкостях какой-нибудь античности или творчества малоизвестного иностранного литератора. Для общества – да и для них самих – они подобны каким-нибудь толкиенистам или фанатам «Звёздных войн», занимающихся кропотливым изучением соответствующих выдуманных вселенных.
В-третьих, наконец, есть люди, которые любят, когда их заставляют «подумать». Что скрывается за этим загадочным словом – не совсем ясно. Ведь, в принципе, человек не думает «вообще», «просто так» – если он пришёл к какой-то идее, к какому-то решению, то это должно соответственно изменить его жизнь. Если же он каждый день переживает небольшой катарсис, а ничего не меняется, то либо он ничего существенного на самом деле не переживает, либо он становится невротиком (тоже, заметьте, изменение!) – ведь человек вынужден по какой-то причине вытеснять каждую существенную свою идею, отказывать себе в её исполнении. А это бесследно не проходит: либо прекращается поступление идей, либо вместо их исполнения наступает той или иной степени тяжести сумасшествие.
Есть, впрочем, и четвёртые, которые ухитряются использовать некоторые осколки гуманитарного знания для рекламы, манипуляций, ведения информационной войны, но их не так много, и они явно не исчерпывают весь арсенал гуманитарности.
Если мы на секунду примем как аксиому то, что гуманитарная сфера не уступает технической по жизненной важности и могущественности, то не найдём ничего удивительного в том, что и подобный дисбаланс (техническое развивается, гуманитарное – нет), и запущенность гуманитарного знания самого по себе порождает ряд крупных проблем или, лучше сказать, вызовов.
Природу этих вызовов можно определить уже по самому названию проблемной сферы – «гуманитарная». Т. е. относящаяся к человеку.
Для начала – это пресловутый дисбаланс между развитием техники и развитием человека. Машины и системы в современном мире достигают такой разрушительной силы и сложности, что цена сбоя или ошибки может быть необычайно высока, в то время как контролировать систему становится всё сложнее. Пример – всё, связанное с ядерной энергией, в особенности атомные бомбы. Один-единственный запуск наносит непоправимый ущерб; а что если эти технологии попадут в руки террористов, как это недавно произошло с химическим оружием?
Но что мы имеем ввиду, когда говорим об этом загадочном «развитии» человека? Ведь не знание же этой развивающейся техники. Этот вопрос, конечно, во все века являлся одним из самых острых, и единого ответа на него нет. Многие говорят, что человек вообще в полном смысле не развивается – как головастик, он обречён превратиться в среднестатистическую жабу, пусть и живущую в обществе, а не в природе, но ему никогда не стать драконом. Единственное исключение – природные гении, на которых всё и держится. По большому счёту, именно этот подход является традиционным для западной цивилизации.
Есть также те, кто считает, что развитие человека пусть и возможно, но вредно. Потому что чем больше развивается человек, тем больше он творит, создаёт. А это оценивается негативно: либо потому, что созданное человеком вступает в конфронтацию с природой (противники технического развития существуют от времён древнекитайских философов и до наших дней); либо потому, что весь мир, всякое творение, природное или нет, – есть зло, которое нужно разрушать; либо потому, что нужно не творить, а заниматься собой и освобождением от мира (буддистская традиция).
Не претендуя на особенную глубину, дадим свой ответ на вопрос о развитии, поскольку его наличие важно для практической деятельности.
Возьмём за исходную точку тот доказанный факт, что ребёнок не может развиваться без связей с миром и деятельности в нём. Известна фраза Маркса: «Человек родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я». Человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека».
Логично было бы предположить, что важно, во-первых, количество этих связей. Родители, родственники, дворовая компания, школа с учителями, клубы и кружки, средства информации (телевизор, интернет) и многое другое, включая такие крупные сущности, как Родина, умершие предки или призвание. Уже на этом этапе начинаются проблемы: когда родители заняты карьерой, родственники – в лице бабушек-дедушек – живут где-то далеко, дворовая компания сидит за компьютером, клубов и кружков нет или они недоступны, учителям в школе запрещено близко контактировать с детьми, Родина стабильно обливается помоями… Сеть, держащая человека, начинает истощаться, от неё остаются обрывки и нити.
Далее идёт качество и глубина этих связей. Что родители могут дать ребёнку, если, например, сами росли без вышеописанной «сети»? Какие идеи продвигаются по телевизору, в СМИ? Есть ли дело учителям до воспитания ребёнка?
Но связи эти совсем не односторонни. Что ребёнок может самостоятельно «выжать» из этих связей? Что у него получится воспринять? Как воспринятое будет воплощено в его деятельности – и будет ли? Наконец, как он будет создавать новые связи? Какие из них, существующих и потенциальных, он вообще видит и воспринимает?
В самом общем виде, мне кажется, что если количество – есть проблема скорее организации общества, то качество и глубина – это уже основная задача культуры. Она должна показывать и насыщать эти связи, делать мир из плоского – объёмным, из бессмысленного – осмысленным. Это культура должна показывать нам, что другой человек – не просто функция, инструмент наших прагматичных интересов, а личность, со своим миром, глубиной, предназначением. Так для многих оказывается шоком, когда они узнают, что их жена – не просто объект для вожделения, мытья посуды и выращивания детей, а одухотворённый человек со своими страстями, мечтами, и возможностью их добиваться. Именно культура должна объяснять офисному работнику, что его ненавистная работа и страница со смешными картинками в социальных сетях – не есть вся жизнь, что в реальности есть место подвигу – и большому, и малому, – мечте, творчеству. Это она должна обеспечить обычному человеку диалог со страной, с Родиной, с умиравшими за неё или за какую-то идею предками, – потому что он должен знать, что является не атомом, затерявшимся на просторах космоса, а частью чего-то большего.
Всё это подводит нас к ключевому вопросу – вопросу о свободе. Вот ты понял, что ты не офисный клерк, а художник, призванный изменить мир, завещанный тебе предками, к лучшему. Но что толку от одного этого понимания? Ты должен не только хотеть творить, но и быть готовым творить. Мир не должен вырастать перед твоими глазами непреодолимой стеной, загоняющей тебя в клетку самого примитивного и низкого существования. Необходимо чувствовать в себе свободу (и право) менять окружающее бытие. Свобода складывается и из твоего тонкого чувствования этого бытия, и из наличия культурных героев, говорящих тебе, что это возможно. Перечисленное, очевидно, – задачи культуры. Но тут же необходимо наличие и собственных сил, и поддерживающего тебя коллектива. А это ведь и есть то самое гуманитарное знание: как изменить себя и на каких нормах построить здоровый коллектив.
В конечном итоге подобная свобода творчества, готовность вступать в глубокие отношения с окружающим миром – и есть источник счастья.
Конечно, эта идея не нова – даже совсем уж не нова. Коммунисты, с которыми у нашей страны связь особая, формулировали её как «раскрепощение и пробуждение высших творческих способностей человека». Но есть намного более общий и древний символ описанной идеи – весна.
У древнейших народов, выходящих из времён дикости, в противовес земным, примитивно-природным божествам (а природа воспринималась ими не просто как стихийные бедствия, а как глобальная неизвестность, содержащая мистические силы, врывающиеся в человеческую жизнь) появляется бог, олицетворяющий человеческий дух (или являющийся его источником), а также несущие его миссию герои. Величайший человеческий герой – сын бога, Зигфрид, Геракл или Гильгамеш – это солнце, прогоняющее ночь и зиму, возвращающее день и лето. Он отвоёвывает людям весну – возвращение к жизни. Но это также борьба с всевластием матери-природы (с её цикличностью) над человеком: с появлением бога-духа человек утверждает своё право творить и не повторять один и тот же фатум бесчисленное количество раз, а развиваться, открывать новые рубежи.
Вечная весна – это состояние элевсинских полей, элизиума или любого другого религиозного рая. Там, где проходит добрый бог – зеленеет трава, расцветают цветы и воскрешаются, обновлёнными, люди.
«Красная весна» – или rossa primavera – это образ, соединивший в себе несколько основных линий, стремящихся к развитию человека. В 1943 году, в начале антифашистского сопротивления в Италии, на мотив нашей «Катюши» была написана песня «Свистит ветер», которую пели вместе коммунисты и христиане. Там есть строчки:
«Чтобы завоевать красную весну,
Где встает солнце будущего».
Христиане, свергнувшие рабство, объявившие человека свободным, проповедовавшие любовь к ближнему. Коммунисты, продолжавшие эту линию, желавшие вывести человека из царства необходимости (т. е. того же рабства, но в более сложных формах) в царство свободы и творчества, мечтавшие о рае на земле. Древний символ весны. И их совместное противостояние фашизму – тотальному злу, желавшему расправиться с человеком как таковым, превратить его из одушевлённого существа обратно в бездушного раба, даже хуже – в зверя, и несущему в мир свою «чёрную» весну (здесь же – символ чёрного солнца, чёрного света).
Как «красная весна» – это образ на пике гуманистической традиции, так «чёрная весна» – образ на пике традиции ненависти к миру и человеку, идущей через то дико-природное начало, противостоящее богу и героям, через гностические секты с их представлениями о злом боге, противостоящие ранним христианам, через ненависть проигравшей западной аристократии к прогрессу и перерождающейся буржуазии – к коммунистам.
В какой-то момент мир уже подошёл к столкновению этих двух начал: чёрное было побеждено, но и красное понесло невосполнимые потери. И сегодня мы сталкиваемся уже не просто с «падением нравов», распадом общества и ухудшением жизни страны, но снова с поднимающим голову фашизмом, близким к нему (как идейно, так и просто политически) исламизмом, власовщиной и бандеровщиной, а также поддержкой их (как и тогда, в 30-40-е) Западом.
Наша ситуация печальна. Интеллигенция, которая должна хранить, развивать и распространять культуру, гуманитарные знания, для начала успешно обрушила и оплевала всё «красное» начало, а затем не вышла к народу с новой, лучшей идеей, а стала ездить по куршавелям и «жить для себя». И это в лучшем случае: многие до сих пор упорно занимаются добиванием того культурного, что как-то сохранилось в людях через семьи, советские фильмы, русскую классику и т. д. На высоком уровне эта проблема не поднимается, да если бы даже и поднималась – то чьими руками её решать?
Интеллигенция сходит с ума, народ сходит с ума. Рядом появляются фашистские центры притяжения, обещающие что-то, отличное от привычного хода жизни – и перетягивают более-менее живые умы туда. Самоорганизация и просвещение в данных условиях – не развлечение, не блажь, а крайняя жизненная необходимость. Так уже довольно рядовое начинание – создание кружка в библиотеке – внезапно приобретает совсем иные тона и значимость.
Можно сказать, что мы откусываем больше, чем можем прожевать. Или излишне драматизируем, в то время как речь идёт о чём-то обыденном. Я хочу возразить: это для бескультурного человека речь всегда идёт о чём-то обыденном. Для человека же, живущего культурой, чувствующего всю широту и глубину той сети из связей, о которой я говорил в начале, только такая глобальная постановка вопроса и возможна. Недопониманием роли своего дела, всех открывающихся перспектив, его можно только отравить.
Этот клуб – вызов, не первый для нас, требующий должной серьёзности и готовности. Если он остаётся простым развлечением или чаепитием – то его можно проигнорировать, пропустить, не вложиться до конца, капризничать и кто знает что ещё. Если же мы хотим действительно что-то повернуть в этой точке, то нам нужен соответствующий настрой и ощущение важности происходящего. И их-то мы и должны транслировать приходящим сюда.
Описанные выше проблемы сами не исчезнут – игнорируй их или нет. А вот браться за что-то, не чувствуя важности и серьёзности совершаемого, не стоит затрачиваемых усилий. Это неуважение и к себе и к тем, чьё драгоценное время мы собираемся занять.
Я не хочу сказать, что завтра отсюда выйдут полки новой интеллигенции. Но плох тот солдат, который не стремится стать генералом.