В хрестоматийном советском стихотворении «Смерть пионерки» девочка Валя металась в скарлатинном жару и отказывалась надеть крестик. А в последнюю минуту жизни поднимала руку в пионерском салюте. И крестик падал на пол.
В первом отечественном полнометражном мультипликационном фильме на православный сюжет «Необыкновенное путешествие Серафимы» Валина ровесница делает прямо противоположный выбор: не красный галстук, а нательный крест. И когда детдомовская учительница Ольга Семеновна с внешностью и повадками лагерного надзирателя требует, чтобы героиня перед всеми, на линейке, под сенью знамен, на фоне портрета товарища Сталина, крикнула «Бога нет!», Серафима молчит. Дело происходит, между прочим, в 1943 году. Война. Только воспитанницы приюта о ней, считай, даже не вспоминают.
В приюте идет своя война. На стороне Серафимы сам Серафим Саровский. По ночам она летает с ним в райских небесах среди розовых и белых облаков, а днем вступает в неравный поединок с педагогиней, отнявшей у нее крестик, и черствыми, отравленными атеистическим ядом подружками. Но ее покровитель Серафим начеку. Вот Симу решают за злостное попрание советских идеалов направить в колонию. И тут является невесть откуда Симина мама. Встреча, объятья, благостно розовеющий экран, хэппи-энд, аминь. Такой вот «наш ответ Керзону», то бишь Эдуарду Багрицкому, дали девяносто лет спустя режиссер Сергей Антонов и его команда.
Как-то авторитетный культуролог и православный публицист Мария Чегодаева опечалилась. Вроде бы с «научным атеизмом» советских времен мы расстались. Но в повседневной жизни, науке, искусстве, политике о религии молчим, оперируя все теми же зловредными материалистическими понятиями. Сомневаюсь, в силах ли обойтись без этих дьявольских понятий наука. Может, воцерковленный физик способен уговорить «Высшую инстанцию» подправить кое-какие физические законы, чтобы, допустим, можно было сконструировать вечный двигатель и получить Нобелевскую премию? Что касается политики и веры... По-моему, им не стоит слишком сближаться, сплетаться. Если, конечно, мы не хотим получить очередной ИГИЛ — причем не обязательно исламский.
Иное дело — гуманитарная сфера, жизнь души. Тут Мария Чегодаева не совсем права. Чаемые ею перемены налицо. Думающему человеку, неважно — приверженцу веры, скептику, атеисту, давно понятно: всё русское дореволюционное искусство пребывало в мощном поле притяжения Православия. Мало того: и после Октября христианские мотивы, христианская этика проникали в литературу, на экран, на сцену, в живописные полотна. Сегодня исследователи обнаруживают это, например, в шолоховском « Тихом Доне». Вспомним, как внимала страна словам отца Питирима и отца Александра Меня с телеэкрана. Как смотрела фильм «Остров». Как интересно, неназойливо и убедительно приобщает публику к традициям Православия канал «Спас». Как читали и читают документальную прозу отца Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Кстати, если утром седьмого января «Россия 1» показала ту самую анимацию про детдомовку Серафиму Воскресенскую, то вечером, накануне Рождества, по «Культуре» прошел волнующий музыкальный спектакль как раз по книге Тихона Шевкунова. Истории из нее вдохновенно читали блистательные актеры — Борис Плотников, Дмитрий Дюжев, Дмитрий Певцов.
Фоном для рассказов о духовных подвигах праведников была точно выбранная классическая музыка. Жанровый и эмоциональный диапазон спектакля — от высокого пафоса, когда мы слушали о таких удивительных людях, как Иоанн Крестьянкин, до невымышленных анекдотов. Вообразите: герой в обкомовском кресле командует, чтобы обитатели монастыря голосовали за «нерушимый блок коммунистов и беспартийных» не у себя в обители, а на избирательном участке. И нарывается. Монахи двинулись к избирательным урнам через весь город торжественным крестным ходом. А перед тем как опустить бюллетени, прямо на участке устроили молебен.
Композиция честно, без умолчаний, но и без переборов, не в лоб раскрывала драматические страницы истории, где речь идет о бессмысленном, диком преследовании верующих. Даже у далеких от религии людей не могло не сжаться сердце, когда им рассказывали, как тот же Крестьянкин пожизненно молился за спасение души следователя, что переломал ему на допросе пальцы и упек старика на восемь лет в лагерь. Такая сила духа и сила доброты трогали и поражали. Да не сочтите это кощунством, но приблизительно то же самое, скорее всего, испытывали американские или английские читатели романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Вполне благонадежные, законопослушные буржуазные обыватели поневоле преклонялись перед стойкостью большевика Павла Корчагина. Всякая благородная вера удесятеряет возможности обычного человека.
Цельность телеверсии «Несвятых святых», однако, несколько нарушалась назойливыми паузами, выкроенными для исполнения популярных песнопений одного почтенного монаха. Меланхолически-романсовые мелодии, прямолинейные стихотворные тексты, пусть уж простят меня поклонники сочинителя, — это какая-то околорелигиозная попса. Она привычнее на протестантско-сектантских собраниях. У православных другая, мощная, одухотворенная музыка — Чеснокова, Бортнянского, Чайковского, Рахманинова.
Так вот, такой же попсой мне представляется и «Неожиданное путешествие Серафимы» с ее сюжетом, словно взятом напрокат из сентиментально-приключенческих книжек Лидии Чарской. Когда-то ими упивались, зачитывали до дыр, обливали слезами умиления наши прабабушки-гимназистки. Нынче струны, на которых бренчала Чарская, звучат совсем уж фальшиво. А графика фильма, в свой черед, тоже в значительной мере заимствованная — из американских и японских компьютерных опусов, а то и ко-
миксов.
Но есть еще одна, не порадовавшая меня, особенность нового фильма. Предназначенная для детской и подростковой аудитории, история Серафимы вряд ли будет оценена молодой аудиторией в контексте того времени. Откуда знать нынешним мальчишкам и девчонкам, что в годы войны отношения между властью и Церковью заметно изменились? А кое-кто из них решит, что раз уж победу над фашистами так ждут не дождутся не самые привлекательные персонажи, то она им нужна, чтобы и впредь отнимать крестики у хороших девочек и отправлять их в колонию. Глядишь, иной из ребят хмуро задаст вопрос маме или папе: «Вы говорили, что были пионерами? А вам не стыдно за страдания бедной Серафимы?» Любопытно, прогнозировали ли подобный эффект устроители утреннего рождественского киносеанса на «России 1»?
Безусловно, «Смерть пионерки» была нанизана на жесткий, неподатливый идеологический стержень. Но эти стихи все равно были настоящей, большой поэзией. А ответ Сергея Антонова «лорду Керзону» к искусству имеет отдаленное касательство. Немыслимо вести речь о вещах сложных, серьезных, неоднозначных на языке попсового масс-культа.
«Липецкая газета», 2016 год, 14 января, С. 22.
Исаак Розенфельд