Зачем мы берем пример Запада в той области, в которой у него вовсе не так всё благополучно, как кажется на первый взгляд? Еще одно свидетельство бесчеловечности практики фостерных семей приводят СМИ. На этот раз речь идет не о жестоком обращении, а о психической травме ребенка, неизбежной в данном случае. В Америке забрали из семьи шестилетнюю Лекси на том основании, что семья не имеет права ее удочерить, а для девочки нашлись другие воспитатели. Девочка цеплялась за своего приемного отца и повторяла: «Только не отдавай меня им». Ее мать тоже плакала, соседи беспомощно стояли рядом и держали плакаты, призывающие сохранить семью. Однако закон надо выполнять, и девочку лишили людей, которых она полюбила. На каких основаниях девочка жила в семье четыре с половиной года, если удочерить ее семья не имела права? Скорее всего, это была фостерная семья – семья, в которой ребенок содержится до того, пока ему не найдут постоянных опекунов или приемных родителей.
Напомню, под лозунгом «ребенок имеет право на семью» у нас тоже вводится передержка детей в семьях до их постоянного устройства в другую приемную семью. Законопроект № 649934-6 «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации и Трудовой кодекс Российской Федерации в части передачи детей на социальное воспитание» был внесен в Госдуму в ноябре 2014 года в качестве дополнительного механизма «устройства детей-сирот в семью» (это цитата из пояснительной записки к законопроекту).
Законопроект предполагает заключение с возмездными опекунами трудового договора, который должен стать «фактором гарантий соблюдения сторонами отношений своих прав и обязанностей». Первоначальный текст законопроекта вызвал нарекания у Правительства. В частности, критиковались обязанности социальных воспитателей не отказываться от ребенка без уважительных причин (болезнь, конфликты с членами семьи и т.д.) как нарушающие трудовое законодательство. Законопроект был переработан – положение об обязательности уважительных причин для отказа от ребенка убрано из законопроекта. То есть граждане, оформляющие опеку и заключающие трудовой договор, будут знать, что ничем не связаны и в любой момент могут уйти с этой «работы».
Эта дикость совершенно не укладывается в человеческие рамки. Нашел другую работу – сдал ребенка государству, и пусть оно лечит психологическую травму ребенка, привыкшего к семье и отданного назад за ненужностью.
Собственно, обычная опека за вознаграждение, уже давно практикуемая в нашей стране, мало чем отличается от такого трудового договора, разве что опекун не платит налоги и ему не идет трудовой стаж. Еще можно как-то понять опекунство детей-инвалидов за вознаграждение, если уход за ребенком требует постоянного присутствия рядом с ребенком и тем самым лишает опекуна возможности зарабатывать на жизнь. Вознаграждение же за опекунство здорового ребенка ничем не лучше трудового договора. При временном опекунстве риски психологической травмы ребенка после истечения «срока действия акта о назначении опекуна или попечителя» остаются. Однако возможность заключения трудового договора увеличит вероятность временного использования такого заработка людьми, равнодушными к судьбам детей и всего лишь использующими их для собственного выживания.
Безусловно, данный закон поможет чиновникам рапортовать об успехах «устройства детей в семьи». Однако такая форма устройства детей является наименее благоприятной для их развития и благополучия благодаря легкой возможности отказа от ребенка и подмены детско-родительских отношений отношениями ребенок–воспитатель. Психологический анализ законопроекта о социальном воспитании, проведенный экспертами РВС, позволяет сделать вывод, что внедрение этой формы может увеличить количество детей-сирот с психическими нарушениями из-за психологических травм при передаче детей из семьи в семью.
Еще до переработки законопроект был одобрен Комитетом по вопросам семьи, женщин и детей. Неужели наши законодатели ради победных рапортов чиновников готовы к такой сомнительной стимуляции «семейного» устройства? Пока время рассмотрения законопроекта не определено: 21 марта 2016 года было принято решение о переносе его рассмотрения Госдумой с 22 марта на более поздний срок.
Горянина Ольга, РВС.