Памятник «Януш Корчак с детьми» в Иерусалиме
Я никогда не думала, что буду вспоминать пример Януша Корчака, ступившего в газовую камеру лагеря смерти Треблинка вместе со своими подопечными, в связи с событиями, происходящими в современном детском саду в столице России в 2016 году.
В августе 2016 года в ГБОУ Школа №1900 произошло возгорание электропроводки в помещении, сопряженном с физкультурным залом. До начала учебного года оставалось две недели. Две недели на то, чтобы устранить последствия происшедшего (три смежных помещения были в копоти и саже, испорчено оборудование, игрушки, пострадали документы, методическая литература, но главное — в воздухе присутствовал стойкий запах гари).
Мне неизвестно, что и когда планировал директор школы Нестин С.А, чтобы все это устранить, я видела, как сотрудники, многие сотрудники, мыли, чистили, убирали, выносили предметы, оплавленные, испорченные гарью и копотью, пропитанные едким запахом. Надо сказать, что сразу во всем саду, где это было возможно, открыли окна и входные двери — чтобы запах поскорее улетучился. Этот запах распространялся по всем этажам. Хорошо, что на время летних каникул в саду остается всего лишь несколько дежурных групп, в которые, при закрытых дверях, запах не проникал. Хорошо, что погода позволяла большую часть времени проводить на улице.
Несколько сотрудников, в том числе я, работали «на группе» — это значит, осуществляли присмотр и уход за детьми, посещающими группы. Остальные сотрудники, вышедшие из отпуска, должны были заниматься другими видами работ. Обычно это подготовка группы к следующему учебному году (смена пособий, игр, развивающей среды соответственно возрасту детей, систематизация имеющихся материалов, методическая работа), помощники воспитателя осуществляют генеральную уборку всех помещений группы. Но не в этот раз. Произошел экстраординарный случай, несчастье, которое затронуло всех. С утра и до ночи, а потом еще и дома, сотрудники, не занятые «на группах», отмывали помещения и оборудование. Клеили новые обои, красили эти обои — делали все возможное, все, на что способны, для того, чтобы привести детский сад в порядок.
Несмотря на то, что запах въедался в волосы, кожу, мешал дышать, вызывал слезотечение, головокружение, кашель, несмотря на то, что кому-то из них пришлось брать больничный, а кто-то стоически перенес эти испытания. Несмотря на то, что никто из руководства так и не оценил в материальном выражении их старания (во всяком случае, ни один из тех, кто ликвидировал последствия возгорания не упоминал со словами благодарности директору о том, чтобы им выплатили, например, премию – а впечатлениями о таких событиях педагоги, как правило, делятся между собой). Конечно, педагоги делали все это не за «копейку», не выгоды ради, а ради детей и сада, в котором работают. Это делает им честь. Но не делает чести руководителю, который пользуется трудом своих подчиненных, не считая нужным его поощрить и выразить благодарность (не было педсовета, на котором бы в присутствии всех педагогов сотрудникам, ценой утраты собственного здоровья устранявшим последствия пожара, вручали бы благодарность, не было, как я уже написала, материального поощрения). И кто бы что ни говорил сейчас, после данной публикации, дескать «мы планировали», «собирались, но не сразу» — все это уже будет постфактум, и мы знаем, как оформляются у нас документы и планы «задним числом».
Тем временем наступил новый учебный год. В здании детского сада запах гари постепенно выветрился, но он остался в тех помещениях, которые были эпицентром возгорания, он остался в спортивном зале, поскольку зал сопряжен с одним из этих помещений. Запах остался и на оборудовании, с которым работают педагог и дети на занятиях физической культурой. Мне казалось, и я была в этом уверена до 20 октября 2016 года, что руководство убедилось в том, что этот запах безвреден для сотрудников и детей. Убедилось в том, что в воздухе отсутствуют вредные вещества, так называемые продукты горения, могущие нанести вред присутствующим, прежде чем разрешит проводить в этом зале на этом оборудовании занятия с детьми.
Логично, что директор образовательной организации, несущий в том числе и уголовную ответственность за жизнь и здоровье детей и подчиненных, должен убедиться в безопасности места, в котором занимаются дети физкультурой, в том, что рабочее место работника соответствует нормам безопасности труда. Оказывается, нет! Директор и заведующая решили поставить эксперимент над детьми. «Нам кажется, что в зале не пахнет. А если и пахнет, то не сильно». Подозреваю, что руководителям детского лагеря на Сямозере, да простят меня все те, кого затронула эта ужасная трагедия, я очень сочувствую этому горю, именно потому, что очень хочу, чтобы подобные страшные вещи не происходили нигде и никогда, я пишу это, я подозреваю, что тем руководителям тоже казалось что-то и они о чем-то думали или не думали. Но если от тебя зависят жизнь и здоровье детей, ты должен быть уверен. Разве не так?
Прежде чем пустить детей в зал, ты должен с помощью квалифицированной экспертизы убедиться, что там действительно не пахнет, а если пахнет, то концентрация не причиняет вреда здоровью. Но ни директор Нестин С.А., ни замдиректора Дмитриева С.В. не сделали этого.
Дети занимаются в зале. И воспитатели находятся вместе с детьми, но подобно мне, я думаю, убеждены в том, что запах гари, который они ощущают, безвреден. Ведь они тоже несут ответственность за жизнь и здоровье детей. И они доверяют своему руководству. Им и в голову не приходит, что может быть как-то по-другому. Но вот парадокс. Дмитриевой С.В. кажется, что в зале не пахнет, но она дает распоряжение организовывать сквозное проветривание и днем и ночью в спортивном зале. Не просто стандартные проветривания между занятиями в отсутствии детей, а именно постоянное проветривание с открытием всех дверей и окон. Для чего? Если не пахнет? Зачем вымораживать зал за ночь до такой степени, что приходящие утром на занятие дети дрожат от холода и потом болеют бронхитами, если «не пахнет»? Дмитриева С.В. запрещает педагогу физического воспитания проводить открытые занятия и подпускать родителей к залу. Зачем? Если там не пахнет, если скрывать нечего?
Причем здесь Януш Корчак?
Тогда, в 1942 году, нацисты предлагали ему свободу и жизнь за его заслуги, но он предпочел остаться педагогом до конца. Он шагнул в газовую камеру вместе с детьми, держа на руках самого слабого и измученного ребенка.
Сейчас, в 2016 году, педагоги толкают детей в зал, который, вероятно, является газовой камерой, заниматься физкультурой. Или директор и заведующая не педагоги? Тогда кто они?
Мухрякова Виктория