20 июня 2017 года в Екатерининском зале Кремля состоялась встреча Президента В.Путина с новым составом Общественной палаты РФ.
Состав обновился на 60 %, и многие возлагают на это надежды на улучшение жизни общества, интересы которого и должны защищать гражданские активисты — члены Общественной палаты. Защищать, разумеется, в основном от чиновников.
Я и Людмила Виноградова (она пошла уже на второй срок) собираемся защищать традиционные для российского общества ценности, такие как суверенитет семьи, право родителей на воспитание, право ребенка на кровных родителей, на целомудрие, на информационную безопасность, право родителей на ошибку. Да, именно так.
Сегодняшние родители лишены презумпции добропорядочности, а, значит, и права на ошибку. Любая проблема ребенка трактуется как вина родителей.
Но это тема отдельного разговора, а мне хотелось бы поделиться впечатлениями от встречи с Путиным.
Неожиданным было для меня чувство светлой радости, когда Путин все-таки появился в Екатерининском зале. Сходное чувство рождается, когда приезжает после долгой разлуки старый друг или желанный родственник.
«Или во мне просыпается холуйство, или это «эффект Санты-Барбары» (помните анекдот, когда доярку из дальнего совхоза спросили, куда бы она хотела поехать за границу, она, не раздумывая, ответила: «В Санту-Барбару!» — «Почему именно туда?» — «А я там всех знаю!» В то время вся страна, не отрываясь от телевизионных экранов, следила за героями одноименной мыльной оперы.)», — подумала я.
Но если это вдруг что-то другое, то я не напрасно попала в водоворот общественной деятельности, глубоко презираемой мною в прошлой жизни.
Пять автобусов с общественными деятелями выдвинулись от здания на Миусской площади в час пик к Кремлю. Покидать автобус между крайними точками маршрута было категорически запрещено, поэтому было ощущение путешествия в опломбированном вагоне.
После мучительных стояний в пробках предстояло еще и полуторачасовое ожидание в холле Кремля. Судя потому, что незадолго до начала встречи к выходу проследовал Сергей Иванов, столь длительной задержкой мы были обязаны именно ему — пылкому поклоннику маршала Маннергейма.
До это пришлось оставить ФСО все четыре телефона, планшет, ремни, шнурки и диктофон, поэтому приходится воспроизводить все исключительно по памяти.
Пресса также томилась в ожидании верного свидания и уже не знала, кого бы ей и о чем спросить.
Вот откровения корреспондента газеты «Коммерсант», который разбавил сухие репортажи федеральных каналов.
Мне повезло, что из невыносимой духоты холла, заполненного до отказа общественными деятелями, я вместе с матерью одного из погибших в Аргунском ущелье солдата 6-ой роты переместилась ближе к парадной лестнице, где было больше воздуха. Кстати, по ее словам, Путин лично встречался с родственниками погибших и высоко оценил подвиг 6-ой роты. Он сказал, что если бы не они, то не избежать было бы второй Югославии.
Мы оказались первыми среди входящих в зал, когда обозначилось движение к заветной цели, и заняли хорошие места в третьем ряду. Моей соседкой справа оказалась модератор с микрофоном. Никаких вопросов, кроме запланированных по протоколу, не предполагалось, но тем не менее на всякий случай микрофоны в зале были предусмотрены.
Когда Путин вошел наконец в зал, я обратила внимание на его черный галстук и мне вспомнилось почему-то недавнее его интервью французской газете Le Figaro, где он, пожалуй, впервые так открыто высказался о наднациональном уровне управления ведущих стран мира, а проще — мировом правительстве. Причём привёл в пример беспомощность президентов США перед лицом «людей с кейсами в тёмных костюмах и галстуках». Он их, правда, назвал мягко — «бюрократией», но понятно, что с нынешней мощью крупного капитала никакой бюрократ не может сравниться, и речь идёт о мировом олигархате.
«Я уже общался и с одним президентом США, и с другим, и с третьим — президенты приходят и уходят, а политика не меняется. Знаете почему? Потому что очень сильна власть бюрократии. Человека избрали, он приходит с одними идеями, к нему приходят люди с кейсами, хорошо одетые и в тёмных, как у меня, костюмах, но только не с красным галстуком, а с чёрным или с тёмно-синим, и начинают объяснять, как нужно делать, — и всё сразу меняется».
Валерий Фадеев, новый председатель Общественной палаты, оказался милым и уравновешенным человеком, он сел перед залом вместе с президентом, сказал приветственное слово и попросил что-то вроде благословения.
Путин «благословил» и отметил, что Общественная палата — это не какие-то там соглашатели, а власть контролирующий орган. Для этого президент его и создал.
Я горько хмыкнула про себя, представив наших «партнеров» по семейной политике, прочно занявших руководящие должности в ОП РФ.
Одна из таких «независимых» фигур произнесла заранее подготовленную и утвержденную речь про НКО (некоммерческие организации).
«Зажимают, Владимир Владимирович, не дают разгуляться проклятые губернаторы! А уж СМИ как обижают — ни одной лишней минуты эфирного времени на социальную рекламу! Ну, знаете, там, волонтеров призвать или на СПИД провериться...» Передо мной разом промелькнули все ролики «социальной» рекламы, снятые за счет бюджета «Фондом поддержки детей, находящихся в трудной ситуации». Родительская общественность глубоко возмущена антисемейной пропагандой, транслируемой по телевидению. Чего стОит один ролик про девочку, угрожающую саблей маме, не купившей собаку. Режиссер Никита Михалков в своей передаче «Бесогон» тоже не смог пройти мимо социальной рекламы телефона доверия. Оказывается — «мало»!
Тут же жестко пропиарила коллегу по цеху, четко произнеся название организации, ФИО руководителя и припудрив лестными характеристиками.
Думаю, несмотря на такие старания, Владимир Владимирович про волшебных волонтеров мало что запомнил и даже не кивнул аппарату АП записать в блокнот перспективную организацию.
Но дело-то сделано — «Дорогу НКО!»
А мы ведь не раз объясняли, что значит отдать НКО социальную сферу.
Некоммерческими эти организации являются только на словах А по сути — это частные предприятия, для которых цель их деятельности — прибыль.
А прибыль, как известно, образуется за счет разницы доходов и расходов.Чем больше услуг окажет НКО, тем выше ее прибыль. Нетрудно догадаться, что расходов должно быть как можно меньше. И вот сегодня предлагается отдать на откуп НКО уход за инвалидами, пенсионерами, воспитание сирот и т. д. То есть те сектора социальной сферы, где от них напрямую будут зависеть жизнь, здоровье, судьбы живых людей.
Подушевое финансирование детских приютов и семейного устройства сирот уже привело к экспансии органов опеки в семью, напрямую или косвенно заинтересованных в новых клиентах. Проще говоря, к разгулу ювенальной юстиции.
А ведь этот сектор еще только осваивается «некоммерческими» организациями. Страшно подумать, что будет со стариками, детьми и инвалидами, если НКО окончательно водрузят свое знамя над нашей социальной сферой.
А пока что все к этому идет. Выстрелом стартового пистолета послужило принятие под завесой летних пожаров в 2010 году «Закона о госуслугах».
Государство начало процесс освобождения от пут социальной ответственности перед своими гражданами и перевод сферы социальных услуг на рельсы рыночной экономики.
Последний оплот патернализма пал, и в крышку гроба института социальных гарантий государства был забит последний гвоздь.
А ведь именно этот институт, созданный в Советском Союзе, долго служил противовесом для западных стран, вынужденных поддерживать соответствующий уровень социальных гарантий у себя, чтобы их граждане, случайно заглянув за железный занавес, не обнаружили свою ущербность в этом вопросе.
А теперь, когда СССР больше нет, уже и голландский король провозгласил своим подданым, что теперь, дорогие мои, «каждый за себя».
Кто-то усердно пытается приватизировать и подмять под себя сферу социальных госуслуг, как когда-то подмял материальную базу бывшего СССР.
И хорошо, если этот кто-то наш соотечественник. Однако, есть большие опасения, что вся наша социальная сфера окажется в руках транснациональных корпораций, как это произошло во многих западных странах. Тогда наши старики и дети уйдут под контроль какой-нибудь «Мерикратос Груп» или что еще похуже.
Вернемся, однако, в Кремль. Мне кажется, что, к сожалению, Владимир Владимирович недооценивает коварность этого проекта, поэтому к выступлению «главной по НКО» отнесся с глубоким вниманием.
Страшно подумать — а вдруг и правда, подстегнут эту кобылу, и она запашет остатки человечности в социальной сфере.
Другие выступления по регламенту не привлекли особенно моего внимания — о них можно прочитать в центральных СМИ.
Когда же закончились протокольные выступления, их было около шести, кажется, Владимир Владимирович осторожно и полувопросительно произнес: «Ну, я пойду, пожалуй, а то бразильский посол ждет».
«Минуточку, — подумала я. — Где та Бразилия и где Нижний Тагил, где на днях разыгрались сразу аж две ювенальные драмы?»
— Разрешите вопрос?!, — глядя прямо в глаза Первому молча спросила я. (Подняла над головой бейдж).
ВВ великодушно кивнул.
— Уважаемое собрание! Уважаемый Владимир Владимирович!, — обратилась я.
Надо отметить, что акустика и микрофоны в кремлевских стенах обманули ожидания — приходилось напрягать слух, чтобы услышать Президента с третьего ряда.
— Разрешите продолжить наш диалог, Владимир Владимирович, начатый на пресс-конференции 23 декабря 2016 года?
Путин кивнул
— Да, пожалуйста. А о чем?
— О ювенальной юстиции. Мы благодарим Вас, что после пресс-конференции дали поручения ведомствам проанализировать практику неправомерных изъятий детей из семей. Но мы, родительские и правозащитные организации, которые системно занимаются борьбой с этим явлением, не рассчитывали на объективный анализ со стороны чиновников и подготовили свои альтернативные доклады по практике неправомерных изъятий. Презентовали их на площадках крупных информационных агентств. Цифры отобраний разнятся на два порядка, а аналитические выводы, сделанные родительскими организациями, полностью противоречат отчетам чиновников. По их словам, у нас наблюдаются единичные случаи неправомерных изъятий — «кое-где у нас порой», а мы заявляем, что существует выстроенная строго по западному образцу, по вертикали и горизонтали, система, которая финансируется из российского бюджета.
Чтобы понять, кто прав , кто виноват в этой истории, мы еще раз приглашаем Вас посетить родительское собрание в конце сентября. Заранее, что называется, благодарны.
Шуточный конец моей фразы Путин оценил и усмехнулся.
— А Вы сами-то какой позиции придерживаетесь?
— Я против, естественно. Теперь, видите, отстаиваю свою позицию уже в Общественной палате. Это говорит о демократии: вчера задала вопрос, сегодня уже здесь. «Критикуешь ? Предлагай!»
— Ну, то есть Вы поддерживаете позицию сенатора Мизулиной?
— Нет, Владимир Владимирович. Это сенатор Мизулина поддерживает позицию родительской общественности.
— Да, я понял — вас много. Позиция сенатора Мизулиной мне известна. Ну, смотрите. Мы не выявляем огромное количество нарушений — вы ведь говорите о десятках тысяч отобраний. Эпидемии нет. Опять же, я с Вами согласен, что тупо перенимать западный опыт категорически нельзя. У нас здесь такие могут начаться злоупотребления!
(Микрофон уже надежно зажат в руке модератора, мне остается только кивать головой.)
— Помните, в Финляндии что творится?
(Первые ряды тоже закивали головами, а я порадовалась, что, видимо, поездка уполномоченной Кузнецовой в Финляндию и наш демарш по этому поводу не остались незамеченными Первым.)
— Но это, что вот за родительское собрание?
Президент, произнося эту фразу, изобразил жест «кавычки», намекая, видимо, на то, что мы — не родительская общественность, а собранные за триста рублей на лицо массовка.
Что поделать, именно это внушают ему «независимые» эксперты.
В этом месте я не выдержала и вырвала таки микрофон, пользуясь физическим превосходством.
— Владимир Владимирович! Это те родители, которые собрали двести тринадцать тысяч подписей против «Закона о шлепках». Спасибо Вам, что удалось ликвидировать это недоразумение. Это тот зал, в который Вы приходили в 2013 году. Помните?
— Нет.
— Это реальные люди, которые либо сами соприкоснулись с этой проблемой, либо сопереживают пострадавшим. Не какие-нибудь чиновники, собранные по распоряжению.
За это время модератор набралась сил и отобрала у меня микрофон.
Путин продолжил.
— Детей нужно защищать, Вы со мной согласны? С другой стороны, я согласен, что такого быть не должно — за шлепок родитель отправляется в тюрьму. Ну, куда это?
Давайте с вами вместе проанализируем, что нужно поменять в законах. Вы представите законопроекты, мы их изучим и решим, что делать. Проблема есть, и ее нужно решать обязательно.
(В момент нашей беседы с президентом все СМИ уже покинули помещение, а кремлевские камеры были повернуты к стене согласно протоколу.)
После последних слов Владимира Владимировича скупая слеза скатилась по моей щеке, несмотря на то, что надежд на встречу с родителями он не оставил.
А мы не оставим своих попыток донести до него всю правду о ювенальной юстиции в России. А вдруг на этот раз дневная кукушка ночную перекукует?
Элина Жгутова, РИА Иван-чай