ВПК всегда был сильной стороной СССР. Традиционно продолжают считать, что Россия унаследовала советские наработки и производственную базу. Но 30-летие безвременья катком прошлось по военно-промышленному комплексу, и его проблемы имеют сейчас острейшее значение. Перед современным российским ВПК стоит два основных вызова: нет станков и нет людей. Об этом бывший технический руководитель крупных сибирских и уральских заводов, а ныне ведущий сотрудник Института механики МГУ Игорь Владиславович Громов рассказал 24 февраля корреспонденту ИА Красная Весна.
— На ваш взгляд, по какому принципу и в достаточном ли объеме выделяются государством деньги на оборонную промышленность и науку?
Тема известна мне из первых рук — работаю в институте механики МГУ, в том числе по тематике гиперзвука. Мой научный руководитель — кандидат технических наук и человек, который отдал этой сфере всю жизнь, обладатель множества разработок — получает оклад 16800 рублей. А остальные сотрудники и того меньше. Оклады руководства и менеджеров МГУ — гигантские. А профессура в черном теле. Вижу это каждый день. Остались подвижники. Молодому ученому семью кормить на эти деньги невозможно.
В институте имеется уникальный комплекс аэродинамических установок, таких в мире всего 4. В советское время эксперименты проводились непрерывно, работали в две-три смены. Сегодня потенциальные заказчики аэродинамических испытаний просто не имеют на это денег. Получаемые гранты с трудом покрывают расходы на энергетику и содержание оборудования. Мы сами поддерживаем в рабочем состоянии установки и приборы, многим из которых уже более полувека. Все, что необходимо для проведения эксперимента приходится создавать своими руками, вплоть до закупок на рынке компонентов. Например, когда остановился сверхмощный компрессор немецкий — с трудом смогли изыскать 30 т.р. на покупку масла для него...
— Преследуют ли оборонные предприятия коммерческие цели или работа нацелена именно на необходимые для обороны разработки, вне зависимости от их прибыльности?
Зачастую преследуют именно коммерческие цели. И это печально сказывается на состоянии отраслей. Например, «Уралвагонзавод», одно из самых крупных машиностроительных предприятий мира. Примерно 32 тыс. рабочих. Для каких целей им нужен был Юргинский машиностроительный завод, который ранее изготавливал артиллерийские системы, затем горношахтное оборудование, там работало до 9 тысяч рабочих на площади сравнимой с ВДНХ? Они его просто «хапнули» как актив и не знали что с ним делать. Потом «Газпрому» его так же хотели продать. В результате он в тяжелом состоянии, трехдневная рабочая неделя. И таких примеров много.
— Стоит ли в ВПК проблема кадров и как она решается?
Проблема есть и она огромна. Возраст большинства сотрудников уже пенсионный. Регулярно вывешиваются некрологи — люди уходят, а замены им по сути нет. У нас в институте средний возраст работающих 56 лет...
Ситуация с отечественным станкостроением на грани катастрофы. Вряд ли удастся его восстановить — это точное машиностроение, требующее системного подхода, длительной подготовки кадров. За годы рыночной экономики вместо 350 заводов станкоинструментальной промышленности осталось менее 30. Но самое главное — уничтожены проектные институты и КБ станкостроения.
Еще один пример из жизни — приходилось по производственной необходимости посетить Самарский РКЦ «Прогресс». Огромный завод. Прошел по цехам, рабочие и инженеры в основном одни старики, седые. Молодежи нет, потому что менеджером вкалывать надо намного меньше, а зарплаты выше.
— Изменился ли в последние годы уровень образования молодых специалистов?
Да, и в худшую сторону. Приходилось консультировать по вопросам производственной базы одного из преподавателей МАМИ (сейчас Академия машиностроения — прим. ИА Красная Весна). Внешний вид и поведение студентов показались мне недостойными будущих инженеров и я поговорил об этом с преподавателем. На вопрос о том, как он оценивает уровень студентов — тот ответил, что может быть из 100 человек получится сделать одного инженера. Я усомнился в этом, но потом выяснилось, что студенты пятого курса не знают как пользоваться штангенциркулем. Разве они когда-то смогут стать инженерами-машиностроителями?
Нельзя сказать, что ничего нет. Есть еще ребята, которые хотят учиться. Талантливые. Но есть учебные программы, которые контролирует Министерство образования и которые направлены на узкую специализацию. А надо готовить более универсальных специалистов, подход, который работал 20 лет назад — уже безнадежно устарел. И докричаться до чиновников фактически невозможно.
Да, есть еще одна характерная и губительная черта современности: раньше было наставничество, передача опыта. Ребят учили на производстве. Сейчас никто никому ничего не рассказывает. Инструмент свой никто не даст, никто не подойдет и не подскажет.
Потому что сегодня пожилой рабочий, обучая молодого, готовит себе смену. Но «эффективное» руководство понимает «смену» буквально: если есть более дешевая рабочая сила — на ней можно сэкономить и сократить лишних и более «дорогих». Потому они и не учат. Среди инженеров также принято было готовить смену себе. Выпускнику института говорили: забудь все, чему тебя учили, начинаем делать из тебя инженера. И через 3–5 лет молодой специалист был способен принимать самостоятельные технические решения.
— Что, на Ваш взгляд, является самой острой проблемой ВПК? Что бы Вы улучшили?
«Эффективные менеджеры». Они мои личные враги. Как правило, эти люди не знают и не понимают реального производства, зато хорошо рулят денежными потоками, не обходя свой карман. Помню высказывание одного из них: «Зарплату надо платить сбытовикам, ведь это они приносят деньги, а что делается в цехах — не суть важно!»
— А как же успехи, которые нам регулярно демонстрируют в СМИ? Например, от того же УВЗ ждут 100 новейших танков Т-14 „Армата" к 2020 году.
Приходилось соприкасаться по работе со снабжением новой линии производства этой платформы. Средства на проект выделяются действительно огромные, но его перспективы, скажем так, совсем не безоблачные. Дело в том, что большинство станков и оборудования, необходимых заводу, просто не выпускается отечественной промышленностью, а на импортные позиции наложены санкции.
Может оказаться, что в ближайшее время он с немалой вероятностью попросту не получится.
Кроме того, устанавливая на оборонном предприятии сложнейшие и запредельно дорогие импортные обрабатывающие центры, мы даем возможность нашим «дорогим партнерам» в любой момент превратить это оборудование в мертвое железо.
А собственного нет и пока не будет…