Меня удивляют те, кого ещё удивляет происходящее на Украине, а конкретнее — то, как люди отдаются самым низменным инстинктам, как призывают самых тёмных демонов. А ведь всё это более чем закономерно.
Сначала в эфире телеканала появляется молодой человек по имени Фахрутдин Шарафмал и заявляет, что необходимо убивать русских детей — убивать и казнить их везде, где только можно. Кстати, персонаж весьма любопытный и показательный.
Родился в Ровенской области, а там, как известно, весьма колоритный рассадник украинского национализма (хотя и не Ивано-Франковск, конечно). Оттуда же, из Ровенской области, к примеру, вышел первый президент Украины Леонид Кравчук. Впрочем, согласно другой информации, Фахрутдин появился на свет во Львове. Ну, тоже колоритно. Любопытнее, впрочем, другое: Шарафмал афганец. И тут не станем забывать, что тем человеком, который в самом начале зазывал всех на евромайдан и вообще немало для него сделал, был Мустафа Найем, родившийся в Кабуле. Такие вот любопытные параллели.
Фахрутдин Шарафмал процитировал Адольфа Эйхмана, отвечавшего, как известно, за окончательное решение еврейского вопроса, и заявил, что придерживается его доктрины. После чего, распалившись, пообещал расправляться с русскими детьми лично. «Надеюсь, что каждый внесёт свой вклад и замочит хотя бы одного москаля», — призвал Фахрутдин. Заметьте: всё это говорилось в эфире национального телевидения. Ну, как если бы у нас нечто подобное вещали на «Первом канале» или «России 1».
Следом нарисовался и ещё один убийца русских детей. Им оказался Сергей Дейнеко, а это, на секундочку, глава украинской Погранслужбы. Его возмутило уничтожение украинских пограничников. Вот так человек, привыкший есть сытно и закрывать глаза на махинации, впервые узнал, что в боевых действиях, оказываются, случаются потери. Вот только причём здесь жёны, братья, сёстры, родители, дети? Какое они имеют отношение?
Тут надо отметить, что на Украине вырисовывается своеобразный культ убийства русских детей. Напомню, что в 2014 году в киевском баре на вечеринке гости резали и поедали торт, сделанный в виде русского младенца. Там ещё угощали блюдами вроде «Печень сепаратиста». Да уж, что-то чудовищное лезет из украинского подсознания.
На следующее утро Дейнеко то ли проспался, то ли ему настучали по голове из соответствующих европейских организаций, и бравый пограничник завыл: «Меня взломали!». Ясное дело, кто б сомневался? Уверен, Фахрутдин тоже придумывал себе оправдание — тому, что вещал, цитируя Эйхмана, в видоизменённом состоянии. Может, рептилоиды ему что нашептали. Вот только морда фашизма уже оскалилась так, что не скроешь.
А ведь это именно что фашизм, густо замешанный на селюковском национализме. Фашизм не только как социополитическое явление, но прежде всего как способ мышления. Он не предполагает любой рефлексии, он видоизменяет человека до такой степени, что какое-либо разумное миропонимание исчезает за кровавой пеленой. Нельзя винить за агрессию, злобу в таких условиях, но вот чего принять решительно нельзя, так это полного обесценивания мысли и расчеловечивания. Фашизм погружает в состояние рабства, когда человек присягает на верность злу; один, другой, сотый, тысячный присягает — и зло становится тотальным и повсеместным. Зло становится коллективным продуктом, явлением, и от него уже невозможно откреститься; оно проникает в каждого.
Банальность зла… Узнаёте термин? Да, так назвала свою книгу Ханна Арендт — книгу, посвящённую судебному процессу как раз-таки над тем самым Адольфом Эйхманом, которого вспомнил украинский телеведущий. К Арендт, на самом деле, есть политические вопросы, но вот механизмы разрастания, банализации зла она выявила и описала весьма и весьма чётко.
Эйхман не был исчадием зла по своему рождению — нет, обычный бюргер, лишь исполнявший приказы. «Проблема с ним заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистами — они были и есть ужасно и ужасающе нормальными». Но что они сотворили в итоге? Это же перерождение, мутацию, к слову, блестяще показывает Джонатан Литтел в многогранном романе «Благоволительницы». Эйхман привыкал ко злу, и на определённом этапе оно вошло в него уже настолько прочно, что не только прилепилось, но и поработило.
Однако таких Эйхманов в нацистской Германии было великое множество — вот где трагедия и вот где ответ. Это вирус, это мода, это коллективное сознательное и бессознательное, что лишает всякого стеснения зла. И точно так же, как в нацистской Германии, было множество Эйхманов, так на нынешней Украине множество таких, как Дейнеко и Шарафмал. Вопрос лишь в том, насколько сильно их поработило зло, которое в структуре своей, да и в образе действия, мышления тоже, действительно совершенно банально?
Арендт постулирует главное: «Нацизм — это осознанное решение каждого, а не результат пропаганды». И мы все выбираем, принимать такое решение или нет. Беда в том, что кому-то приходится помогать его делать.
Платон Беседин