Граждане ФРГ Маркус и Соня Бергфельд, получившие временное убежище в России, рассказали в интервью активистам «Родительского Всероссийского Сопротивления» (РВС), почему они вынуждены были бежать из Германии.
В 2011 году немецкая служба защиты детей Югендамт отняла у Сони и Маркуса пятерых детей. Чтобы мать и отец не смогли общаться со своими детьми, немецкие ювеналы увезли детей в другой регион Германии и поместили их в детский дом в Тюрингии.
«Там их насильно заставляли принимать медикаменты в большом количестве. Одна из наших дочерей была изнасилована в детдоме», — говорит Маркус Бергфельд.
Родители инициировали множество судебных процессов о том, что детей пичкали опасными, запрещенными в некоторых странах медикаментами. Тем не менее детей им не вернули, а старшего сына Нико немецкие детозащитники залечили до смерти. Он умер в больнице в Испании, куда семья Бергфельд сбежала от немецкой ювенальной юстиции.
Почему граждане Германии обратились за помощью к России? Соня Бергфельд пояснила, что в России нет той «преступной системы, которая злоупотребляет медикаментами», а, например, метилфенидат в России запрещен.
«Это медикамент, который обычно принимают в спорте как допинг. Речь идет не только о моих детях. Всех детей в детдомах принуждают принимать медикаменты, различную психофармацевтику», — говорит Соня.
Кроме того, Россия привлекла «ювенальных беженцев» тем, что там еще существует «нормальная семейная жизнь», есть нормальная семья — папа, мама и дети.
«Многие дети, которых изымают в Германии, попадают в ненормальные семьи. То есть Югендамт продает детей лесбийским и гомосексуальным парам, где они опять порой подвергаются насилию. Мы не можем с этим согласиться. Мы просто хотим жить нормальной жизнью, чтобы наши дети выросли нормальными», — говорит Соня Бергфельд.
Еще одна причина, почему семья Бергфельд рассчитывает на помощь России, — это надежда добиться вскрытия тела Нико Бергфельда, скончавшегося 7 февраля.
«Его последним желанием было, чтобы его тело после смерти исследовали, чтобы можно было доказать, какие медикаменты и какие вещи он там получал. У меня есть список от страховочной компании, что и при каких обстоятельствах он получал, а также что получали другие дети.
Видимо, кто-то в немецком посольстве пытается этому помешать. Тут не хотят, чтобы тело Нико подвергалось вскрытию. На какое-то время тело пропало, потом снова появилось», — говорит Соня Бергфельд.
По ее мнению, давление будет расти: Германия знает, что дело предано огласке. Говоря о последствиях действий немецких ювенальных служб, Соня напомнила, что ее дети были живыми, веселыми, а после приема препаратов стали, как «куклы».
«У детей меняется поведение. Мои дети были очень живыми, они были веселыми, они были дружелюбными, приветливыми, счастливыми. Через довольно короткое время в приюте это было уже не так. Дети были тихими. Сидели, как куклы, уже ничего не воспринимали».
У одного из сыновей — Тайрона — начались головокружения, у Леона Бергфельда начались проблемы с печенью, такие же, как у Нико.
«Когда Леон проходил обследование у врача, врач сказал, что у него печень, как у 20-летнего алкоголика, то есть как у того, кто употребляет алкоголь 20 лет. Но мальчику всего 14 лет! И он совсем не употребляет алкоголь», — заявила Соня, добавив, что если продолжать прием препаратов, то он не проживет дольше, чем Нико, которому было всего 18 лет.
За свою жизнь Соня и Маркус также опасаются: в Германии, по их словам, уже были случаи, когда очень «нелицеприятных» родителей, которые тоже обратились к общественности, на улицах просто сбивала машина, или они странным образом умирали.
Соня рассказала про Нико, который стал одним из первых пострадавших детей, кто обратился к общественности, достигнув совершеннолетия. Уже сидящий в инвалидном кресле подросток выпустил ролик на YouTube.
«Он попытался обратиться в суд, чтобы защитить себя. Он обратился к общественности. Таким детям, по достижении совершеннолетия, выделяют сопровождающего, потому что предполагается, что они очень больны.
Но с этим сопровождающим они не могут принимать самостоятельных решений, не могут обратиться к общественности, не могут рассказать в суде о том, что произошло, потому что сопровождающий этого просто не позволяет», — пояснила Соня.
Говоря о том, что происходит в Германии и Австрии с ювенальной системой, Маркус заявил, что ее следует прекратить «слушаться» — родители должны что-то сделать.
«Может «слушаться» не совсем правильное слово, ведь нельзя же слушаться преступную систему. Они должны прямо заявить: «Хватит! Это предел! Не с моим ребенком! Не с моей семьей! Я забираю своего ребенка и ухожу!» Именно так», — считает Маркус.
Переезд в другую европейскую страну не спасет: семья попыталась найти приют в Испании, но это не помогло. Умер Нико, и снова начались проблемы. А в самой же Германии система уже глубоко криминальна — она сформировалась и продолжает разрушать семьи.
Ежегодно, по словам Сони, изымаются десятки тысяч детей. И помощи ждать неоткуда — бездействуют полиция, прокуратура, суды.
«Каждый раз, когда с моими детьми в Германии поступали как-то не так, или происходило что-то нелегальное, я обращалась в полицию. Я подавала заявления. Но до этого никому не было дела. Никто не заботится о детях, потому что там взятки. Я знаю, что полиция в этом замешана, также и прокуратура», — сказала Соня.
Это происходит потому, что ювенальная система давно стала бизнесом — бизнесом на детях, причем выгодным. Так, Европейская счётная палата платит примерно от 5 до 7 тыс. евро в месяц за каждого ребенка, который был изъят из семьи. Они уходят, считает Соня, на оплату детдома, экспертов, а также на взятки судьям и полиции — но никак не ребенку.
«Вы должны скрыться от этой системы! Например, уехать в Россию. Или как минимум уехать за пределы Европы», — заключил Маркус.
Борьба родителей за своих детей, за установление справедливости и помощь другим семьям продолжается. Слова Сони и Маркуса Бергфельд подтверждаются медицинскими документами, и, естественно, они стали представлять угрозу государственной ювенальной службе Германии.
На момент обращения в РВС они уже находились в международном розыске, обвиняемые в краже своих детей и смерти старшего сына. Однако, многочисленные медицинские и судебные документы Бергфельдов свидетельствуют об обратном — о криминальности западной ювенальной системы.
Соня и Маркус намерены продолжать борьбу за своих перемещенных из Испании назад в Германию двух младших сыновей (обе дочери, достигшие совершеннолетия, проживают у бабушки, они лишены права общения с родителями). В ближайших планах четы Бергфельд — обращение в международный суд с обвинением ювенальной службы Югендамт в смерти их старшего сына.