Когда моей внучатой племяннице Анечке было года три, родители повесили на стенку говорящий алфавит с картинками. Скоро Анечка научилась нажимать на кнопки и всё выучила. Когда подросла, повесили ей географический атлас, да ещё купили на Новый год в подарок глобус. Сейчас у неё висят схемы английской грамматики, которые они сделали вместе с мамой.
И у меня, в мои 65 лет, размещены дома некоторые полезные вещи. Например, «Всеобщая историческая схема». Время от времени подхожу к ней, взгляну на какой-нибудь кусочек истории мира, потом – ещё раз. Так запоминаю новое сведение, дату.
Выписываю нужные мне цитаты и прикрепляю их булавками к оконным и дверным шторам. Когда выучу наизусть – меняю.
Вот сколько полезных советов!
Но самый поразительный пример – это далеко не наша скромная семья, а великая Софья Васильевна Ковалевская (1850 – 1891 гг.), русский математик и механик, первая женщина в мире, работавшая в этой области.
Вот что она писала в воспоминаниях о своём детстве: «Когда мы переезжали на житьё в деревню, весь дом пришлось отделать заново и все комнаты оклеить новыми обоями. Но так как комнат было много, то на одну из наших детских комнат обоев не хватило, а выписывать-то обои приходилось из Петербурга; это было целой историей, и для одной комнаты выписывать решительно не стоило. Все ждали случая, и в ожидании его эта обиженная комната так и простояла много лет с одной стороны оклеенная простой бумагой. Но, по счастливой случайности, на эту предварительную оклейку пошли именно листы литографированных лекций Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислении, приобретённые моим отцом в молодости.
Листы эти, испещрённые странными, непонятными формулами, скоро обратили на себя моё внимание. Я помню, как в детстве проводила целые часы перед этой таинственной стеной, пытаясь разобрать хоть отдельные фразы и найти тот порядок, в котором листы должны бы следовать друг за другом. От долгого, ежедневного созерцания внешний вид многих из формул так и врезался в моей памяти, да и самый текст оставил по себе глубокий след в мозгу, хотя в самый момент прочтения он и остался для меня непонятным.
Когда, много лет спустя, уже пятнадцатилетней девочкой, я брала первый урок дифференциального исчисления у известного преподавателя математики в Петербурге Александра Николаевича Страннолюбского, он удивился, как скоро я охватила и усвоила себе понятия о пределе и о производной, «точно я наперёд их знала». Я помню, он именно так и выразился. И дело, действительно, было в том, что в ту минуту, когда он объяснял мне эти понятия, мне вдруг живо припомнилось, что всё это стояло на памятных мне листах Остроградского, и самоё понятие о пределе показалось мне давно знакомым».
Меня восторгает в Софье Ковалевской то, что она была не только крупнейшим учёным, но и обыкновенной женщиной. Рукодельничала. Её младшая дочь, тоже Софья, рассказывала, как они переехали в Стокгольм, где Софье Васильевне предложили место профессора. «Не обладая достаточными средствами… <…> …моя мать выписала из Петербурга часть мебели, привезённой из бывшего имения её родителей. <…> В этой же гостиной стояла качалка, на которой в один из своих периодов увлечения рукоделием, после окончания напряжённой умственной работы, моя мать собственноручно вышила красивое покрывало, окаймлённое красным бархатом; оно сохранилось и поныне».
Ольга Васильевна КЛЕКОВКИНА.
Статья взята с сайта Липецкой областной детской газеты «Золотой ключик».