М. Б. Белявский. Петербургский университет в XIX веке
Новость о том, что российские власти собираются выселять старейший университет страны из зданий, в которых он существовал сотни лет, всколыхнула всю Россию. Подавляющее большинство преподавателей, студентов, выпускников Санкт-Петербургского государственного университета восприняли эту кампанию с недоумением и возмущением.
Мало кто думает, будто конгломерация, названная модным западным словом «кампус», сможет решить стоящие перед университетом проблемы и принесет пользу в деле подготовки молодых специалистов и научной работе. Зато многим ясно, что реализация этого проекта приведет к возможности выгодно использовать освободившиеся здания в историческом центре города, разрушению сложившихся творческих коллективов и уменьшению числа студентов.
Читайте также: Очень трудно добираться. Далеко или близко «единый кампус» СПбГУ?
Если отбросить вполне вероятную гипотезу, что всё затеяно именно ради этих самых зданий, которые лакомым кусочком маячат в глазах инвесторов, можно констатировать, что принятое решение очень симптоматично. Показательно оно не только тем, что власть имущие готовы принести в жертву отечественное образование в своем подражании Западу, где по такому пути уже давно пошли многие вузы. Бездумное подражательство уже давно систематически разрушает российское образование и на уровне методик, и на уровне системы.
Однако нынешнее решение отказаться от размещения старейшего вуза страны в центре города демонстрирует стратегический отказ от формирования из молодежи людей, для которых важен дух прошлого и традиции. И симптоматично это потому, что перекликается с наблюдаемой сегодня тенденцией принципиальной примитивизации населения, формирования поверхностного рационального, индивидуализированного человека, «свободного» для себя лично и от обязательств перед другими.
Из студентов университета и молодых ученых тоже собираются делать этакую не помнящую родства прагматичную функциональную машину. И невдомек тем, кто преследует такую цель, что функциональная машина будет ущербной, в том числе и по эффективности функционала.
Ведь что такое отдельный человек? Просто мыслящее существо, устраивающее свой быт в современном сложном мире соразмерно с полученным воспитанием и сформированными убеждениями, или нечто большее? Существует ли связь между людьми помимо обычных бытовых контактов и семейно-дружественных отношений? Насколько объективно соединение людей с прошлыми поколениями, которое многие ощущают? И насколько оно важно в нашем мире?
Веками люди искали ответы на эти вопросы. До сих пор представления о природе человека и его сущности кардинально разнятся в разных философских доктринах. Однако для нас сейчас важно, что, независимо от ответа, сами эти вопросы нельзя считать надуманными, ненужными и неважными. Они возникли не из-за праздного любопытства философов. От ответа на эти вопросы зависит направление, куда будет двигаться человечество, какие концепции будет реализовывать, в каком мире будут существовать наши потомки.
Мы знаем, что может влиять на способности человека, но мы не знаем, что их окончательно определяет. Советский философ Эвальд Ильенков утверждал, что формирование человеческой психики невозможно без воспитания силы духа и что эту силу духа можно формировать преодолением препятствий. Но что толкает человека на преодоление препятствий? Что дает силу их преодолевать?
Современной науке, несмотря на огромные цивилизационные достижения, еще очень многое неизвестно. Еще не разложены по полочкам (и неизвестно, будут ли когда-нибудь разложены) знания о том, что именно побуждает человека к тем или иным действиям, как идет творческий процесс созидания и преодоления. В медицине и биологии используются статистические методы, которые допускают события даже при малой вероятности. А констатация того, что огромную часть видимого мира и энергии мы не можем регистрировать, показывает, насколько мал объем наших нынешних знаний, насколько непредсказуема опора на них. И как много неизвестных факторов, неосознанно используемых нами.
Одним из таких факторов, который, несомненно, дает силу людям, является приобщение к традициям. В воспитании будущего поколения люди, используя возможности своего времени, никогда не отказывались от формирования у детей связи с предками как основы их сущности. Заветы старины, по которым «сыны отражены в отцах», а отцы становились опорой сынам, нельзя отнести к умозрительным доктринам, они явлены человеческим опытом. Александр Блок писал:
Коротенький обрывок рода –
Два-три звена, — и уж ясны
Заветы темной старины:
Созрела новая порода, —
Угль превращается в алмаз.
Он, под киркой трудолюбивой,
Восстав из недр неторопливо,
Предстанет — миру напоказ!
Без корней дерево сохнет, чахнет и умирает. А корни человека не просто снабжают его жизненной силой. Они формируют человека как личность, приобщая к некому источнику, откуда можно получать помощь в тяжелые минуты, черпать образы и идеи в минуты творчества. Как действует этот источник, каким образом он дарует стойкость и помогает находить решения, мы не знаем. Однако практически каждому человеку знакомо чувство уверенности в родных стенах, недостижимое в случайных, пусть и знакомых апартаментах. Такова особенность человека, и ею нельзя пренебрегать. Ее надо использовать.
А на человека способны влиять не только родные стены. Вряд ли кто-то на полном серьезе будет отрицать разницу между живым исполнением и записью концерта, оригиналом любого произведения и копии, музейным экспонатом и новоделом. Никто не будет утверждать, будто при посещении музеев, где хранятся подлинные свидетельства каких-либо событий, человек просто получает информацию. Любой вдумчивый человек способен с помощью образов восстановить хотя бы малую толику ощущений, которые возникали у людей, имевших отношение к этим предметам. После такого прикосновения к прошлому людям легче понять события. И неважно, в чем причина — во включении образного мышления или влиянии эмоций на интуицию. Важно, что это работает.
Для творческого созидания, для развития ума нужна определенная атмосфера, которая побуждает мысль. Здания университета, где творили наши великие предшественники, сродни музеям. Именно здесь столетиями возникали идеи, зарождались научные школы. Труд и работа множества людей вложена в формирование того духа, что здесь царит. И вот теперь эта уникальная возможность для студентов и ученых — проводить исследования в атмосфере, созданной и дарованной нам прошлыми поколениями, может исчезнуть. Исчезнуть только потому, что кто-то смог удачно пролоббировать собственные интересы, кто-то позарился на сиюминутные выгоды, а кто-то просто не подумал о последствиях.
Перенос университета из исторических зданий на окраину города лишит студентов возможности прикоснуться к своим предшественникам на глубинном, образном уровне. Ощущения, которые возникают у человека в музее, нельзя заменить никаким суперсовременным дизайном или лабораториями, нашпигованными техникой. Конечно же, важность технического оснащения никто не оспаривает, однако здесь речь идет не о технике, а о человеческих свойствах, недоступных техническим аппаратам. Ведь техника — пока что всего лишь помощник человека, а не самостоятельный независимый субъект познания, и уж тем более не субъект обучения.
Есть еще одна сторона замены старейшего университета страны на новый вуз (а в том, что в случае переезда на окраину в новые здания это будет совершенно другое учебное заведение, нет никаких сомнений, даже если частично сохранится преподавательский состав). Интеллектуалы, сформированные в новом «кампусе», не будут связаны с прошлыми поколениями. Они будут плоть от плоти современной скоростной жизни, результатом новодела, штамповкой для создания удобств. И даже суперсовершенная работа мозгов этих вполне достойных, но ограниченных в возможности почувствовать дух прошлого людей не поможет решить задачи, стоящие перед человечеством. Просто потому, что перед человечеством сейчас стоят задачи не логического характера (как оптимально всех накормить, обучить), а сущностного — как не допустить свертывания гуманистических, человечных традиций, которые могут формировать не просто хомо сапиенс, а Человека с большой буквы.
Преступлением перед человечеством в целом и перед Россией в частности будет отказ от использования потенциала, помогающего прикоснуться к прошлому. Ведь можно постепенно ремонтировать старые здания, оснащать помещения вытяжкой и техникой, а для лабораторий, требующих особой конструкции, — выкупить дома поблизости и перестроить их. Это сделать гораздо проще, чем с нуля на новом месте создавать рабочую атмосферу, побуждающую брать пример с корифеев отечественной науки.
Дерево с обрубленными корнями, пусть и обложенное со всех сторон алмазами, будет медленно сохнуть. И мы даже не заметим, как начнет чахнуть, а затем потеряет свою былую мощь старейший университет, где учились Николай Гаврилович Чернышевский и Александр Александрович Блок, Иван Петрович Павлов и Сергей Иванович Ожегов, а также множество других достойных сынов нашего Отечества. Не пора ли отказаться от бездумного подражания Западу и начать опираться на собственный опыт?
Очевидность ответа на этот вопрос ставит под сомнение афишируемые цели инициаторов проекта. К тому же налицо абсурдность самой затеи и ее непродуманность: слишком мало времени отводится на реализацию; несмотря на выделение денег и утверждение сроков строительства, нет даже плана очередности переезда факультетов, а земли для строительства находятся в статусе сельскохозяйственного назначения. Всё это дает основания полагать, что аргумент — мол, сделаем, как у них, и всё начнет цвести и пахнуть, — может быть и не случайной прихотью невежд или оберткой для бизнеса, а прикрытием целенаправленной операции по созданию социального напряжения в стране. И с учетом того, что тему протестов против переезда уже подхватили силы, активно работающие на слом государственности России, истинные цели инициаторов затеи о переезде видятся гораздо более зловещими, чем выставляемые на поверхность.