Одной рукой Совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) предлагает антиювенальные поправки, а другой рукой проталкивает откровенную ювенальщину.
Помню, что когда я собирала подписи против ювенальных законопроектов на православной выставке, мне рассказала учительница из детского приюта при монастыре, что к ним в приют приходит опека и запрещает приучать детей к самообслуживанию – уборке, стирке своих вещей, мытью посуды и т. д. В Законе об образовании, принятом в 2012 году, есть статья, запрещающая принуждать детей к труду. И вот теперь СПЧ предлагает разрешить детям трудиться. Наконец-то до правозащитников дошло, что (цитирую рекомендации СПЧ) «запрет на привлечение несовершеннолетних к труду делает невозможным решение таких задач, как формирование у несовершеннолетних способностей к труду и жизни в условиях современного мира, овладение навыками физического труда и не способствует благополучной организации деятельности учреждений для детей-сирот по принципу семейного воспитания».
Читаю это и думаю: «Ну вот, и от СПЧ есть польза». И тут же в следующем абзаце вижу, что одновременно предлагаются меры, направленные на «улучшение положения детей-сирот». И что среди них – принятие законопроекта об общественном контроле за соблюдением прав детей в детских домах. Вот такой ход. Причем глава СПЧ Михаил Федотов дезинформирует журналистов, будто претензии общественности к этому закону заключаются в возможности «произвольного вмешательства в жизнь приемных семей». На самом деле претензии заключались в том, что этот закон был ювенальным и создавал условия для создания криминальной схемы по торговле детьми.
Текст законопроекта можно посмотреть на сайте Госдумы. Комментарий юриста можно посмотреть здесь. Наглядно оформленный разбор законопроекта здесь. А я обозначу лишь самые опасные моменты.
1. Закон провозглашает принцип приоритета прав ребенка (т. е. право родителя воспитывать – уже на втором месте). А в перечислении прав, которые подлежат осуществлению, первым идет право ребенка на детдом (а право на родную семью вообще в законе не упоминается!).
2. Устанавливается ограничение ребенка в правах на общение с родителями, не лишенными и не ограниченными в родительских правах, если общение «не отвечает интересам ребенка». Что отвечает, а что не отвечает – не указано. Т. е. не ограниченные в правах родители попадают в зависимость от чиновника.
3. Общественным контролем не смогут заниматься простые общественники. Заниматься этим контролем будут (в случае принятия закона) представители тех общественных организаций, которые смогут оплатить финансирование работы комиссии. Причем источник финансирования не оговаривается. А это могут быть и криминальные структуры. Как известно, заказывает музыку тот, кто платит.
4. Разрабатывающие закон предусмотрели свободный доступ людей, осуществляющих контроль, к медицинским данным ребенка, его личному делу (с возможностью копирования документов). Однако, почему-то совсем «не подумали» о доступе к информации по бухгалтерской отчётности, об образовательных программах – тогда как именно эти данные могут дать представление о правильности расхода бюджетных средств, о соблюдении права на образование, о воспитании детей. Одно это обстоятельство уже говорит в пользу того, что закон разрабатывали вовсе не для контроля.
5. Разработчики не внесли в название закона одну из главных составляющих закона – «содействие». Согласно законопроекта, предусмотренные комиссии будут заниматься не только контролем, но и содействием в реализации прав детей, привлекая к этому широкий круг (включая иностранные организации). И это уже пахнет не просто посредничеством при усыновлении, которое у нас запрещено законом, но и ювенальным воспитанием, включая секспросвет.
Таким образом, закон оформляет откровенную ювенальщину и смахивает на попытку создания инструмента для торговли детьми: прописывает доступ людей с неизвестным источником финансирования к медицинским данным ребенка с одновременным правом содействовать дальнейшему устройству ребенка.
Под действие этого ювенального закона, кстати, попадут не только сироты, но и дети обычных родителей, если они были вынуждены временно поместить ребенка в детдом. Вполне может оказаться, что родитель, вернувшись из больницы, обнаружит свою десятилетнюю дочку, временно помещенную в детский дом, сексуально просвещенной и не признающей за родителем никакого авторитета.
Закон был принят в первом чтении, однако затем отложен в долгий ящик, потому что родительская общественность собрала против него четверть миллиона подписей – на бумаге, с указанием возраста подписавшего и адреса регистрации. За каждой подписью стоял живой человек. И вот сейчас СПЧ пытается снова протолкнуть этот двусмысленный проювенальный закон.
Ольга Горянина, РВС.