Врач Антон Новиков
Бесчинства украинских нацистов в Донбассе, а также в других регионах Украины, которые осуществляются в крупных масштабах с 2014 года в первую очередь по отношению к людям, считающим себя русскими, не оставили равнодушными многих граждан России. Большое число людей по велению совести отправились добровольцами в Донбасс, чтобы с оружием в руках защищать Родину, честь и свободу, чтобы отстоять право говорить и думать на русском языке.
Среди таких добровольцев оказался потомственный врач, травматолог и онколог Антон Евгеньевич Новиков. Он рассказал нашему корреспонденту о «добровольческом движении» и тяготах прифронтовой жизни военного врача.
Корр.: Здравствуйте, Антон Евгеньевич. Расскажите, что представляет собой современная Украина, на Ваш взгляд? Почему народ братской Украины оказался не в состоянии противостоять неонацистской идеологии?
Антон Новиков: Безусловно, русские, украинцы и белорусы — это единая русская нация. С натяжкой украинцев и белорусов можно назвать русскими субэтносами. Как государство современная Украина — однозначно антироссийская химера. Произрастает эта химера из стремления западных соседей сдерживать Россию. В конце XIX — начале XX века в Австро-Венгрии, желая сдержать русинов в их тяготении к России, сформировали украинских радикалов. Австрийцы стали помогать полякам, остро заинтересованным в борьбе с Россией, конструировать из живущих на их территории русинов антирусских украинцев.
Теперь даже украинский язык стал сильно отличаться от русского (в моем детстве такой большой разницы не было). Современных украинцев я бы назвал обособленным субэтносом, который искусственно выпестовали из русских людей, живущих на территории нынешней Западной Украины. Еще хотел бы подчеркнуть, что ни Новороссия, ни Крым к химерному украинскому проекту ну никак не должны быть пристегнуты.
Корр.: Тем не менее в России немало людей, не желающих замечать беды, которая стучится к ним в дверь. Что Вас заставило обратить внимание на события на Украине?
Антон Новиков: Я расценивал этот конфликт как свой с самого начала, с 2014 года. Знание истории однозначно расставляет всё на свои места — так ориентированная Украина несет угрозу России и Русскому миру.
Война смыслов, которая там идет, очень многомерна. Это не только борьба России за жизнь. Присутствуют элементы религиозной войны. Огромное количество наших отрядов идут под именами святых. Это стало особенно распространено после начала гонений на православную церковь на Украине.
Я православный человек, своих детей отдал в православную гимназию. Хочу сказать, что многие из детей, с которыми мы работали, выросли и теперь помогают с оружием в руках освобождать от нацистов Украину. Кстати, сейчас на войне каждый третий флаг с нашей стороны — «Спас нерукотоворный».
Корр.: Как уживаются вместе воюющие с нашей стороны люди разных национальностей, разных вероисповеданий и взглядов?
Антон Новиков: На фронте действительно много сторонников Советского проекта, к числу которых, кстати, я себя тоже отношу. Их понятие о социальной справедливости прекрасно сочетается с православной и мусульманской верой. Такого единения самых разных людей я никогда до этого не видел. Я сам слышал от жителей Мариуполя, сидящих в подвале, что когда они услышали «Аллах Акбар», то подумали: «Ну, слава богу, наши!»
Я служил бок о бок с фельдшером (к сожалению, он погиб), убежденным атеистом, и у нас с ним не возникало никаких разногласий за всё время совместной работы.
Во время операции
Корр.: Когда Вы в первый раз поехали в Донбасс?
Антон Новиков: Летом 2022 года. Я взял отпуск, поехал туда с гуманитарным конвоем и остался там. Меня приняли в батальон «Сомали», и через 20 минут после знакомства я отправился в качестве тактического врача на боевой выезд. Начался штурм поселка Пески, который я прошел с отрядом от начала до конца.
Корр.: Какие люди служат в отрядах, таких как «Сомали», существующих с самого начала вооруженного конфликта в Донбассе?
Антон Новиков: Примерно половина — это добровольцы из России. Есть удивительные люди. Одному бойцу было 60 лет. Его отказывались отправлять на фронт в России по линии Минобороны, и тогда он приехал в Донецк, там его приняли в «Сомали».
Когда проходил службу в «Сомали», выплаты, которые платились по линии Минобороны, на бойцов добровольческих отрядов не распространялись, поэтому люди там идейные. Более того, за первую командировку по итогам мне пришлось потратить часть своих сбережений на форму.
«Сомали» входит в состав 1-го армейского корпуса Народной милиции ДНР. Обеспечение в целом средненькое. С боеприпасами у нас проблем не было. Хотел бы добавить, что все подобные отряды, сформировавшиеся в 2014 году, встроены в структуру армии ДНР.
Корр.: Во вторую командировку Вы поехали уже официально по линии Министерства здравоохранения. Находились уже в структурах российской армии. Есть ли разница в том, как воюют добровольческие отряды и наши кадровые военные?
Антон Новиков: Сражаются все храбро. Тут разницы между «добровольцами» и «профессионалами» нет. Из негативных факторов можно отметить несогласованность между различными частями и употребление спиртных напитков. Когда я работал в Геническе, мне ежедневно приводили солдат и офицеров на медицинское освидетельствование. Сказывалось, конечно, то, что Геническ — курортный город, линия фронта далеко. Солдат выводили туда на отдых.
В командировке на Донбассе
Корр.: Доводилось ли сталкиваться с украинскими солдатами?
Антон Новиков: С пленными. Некоторым оказывал медицинскую помощь. Это были обычные вэсэушники. Нацисты до плена обычно не доезжали.
Корр.: За что они воюют? В чем их мотивация?
Антон Новиков: С нацистами всё просто. Они воюют даже не за Украину, а за то, чтобы уничтожить Россию. Никаких рациональных мыслей за этим у них не стоит. Мозги начисто промыты. Причем возраст разный. Нельзя сказать, что это только молодежь. Они даже не смогут ответить на вопрос, что будут делать после того, как уничтожат Россию и русских.
Простые мобилизованные воюют, потому что есть приказ. Они ведь такие же русские, как и мы, и отношение к военной присяге у них такое же. Поэтому дерутся стойко, ведь есть приказ. Ну и им тоже мозги промывают. Они-то прибывают на фронт в полной уверенности, что скоро будут под Москвой, и начинают задумываться, только когда сталкиваются с реальностью и оказываются под пулями.
Другое дело, что нашим бойцам это всё равно. Раз они и их химерное государство угрожают России, они должны быть уничтожены, и их мотивация — вопрос десятый.
Украинцы несут огромные потери — на данный момент это больше 200 000 человек. Они массово употребляют наркотики, особенно перед боем. Слухи про развернувшийся на Украине рынок органов погибших солдат также похожи на правду.
Корр.: Сейчас Вы снова спасаете людей в Донецке…
Антон Новиков: Да, я туда попросился, потому что там с травматологами было хуже и, соответственно, я там был нужнее. Там же и получил ранение — контузию.
Корр.: Что можете сказать об обеспеченности медицинским «хозяйством»?
Антон Новиков: Ситуация мозаичная, если так можно сказать. С одной стороны, например, в Донецке хуже, чем в том же Геническе или Мариуполе, так как там было довольно скудное республиканское снабжение. С другой стороны, в Мариуполе местные врачи боятся использовать российские лекарства, так как опасаются расправ в случае возврата Украины. В Геническе мы сразу получили большую партию материалов от Минздрава и сразу смогли начать делать сложные операции.
Очень ощутима помощь волонтеров в плане обеспечения необходимым снаряжением, медицинским оборудованием и лекарствами. Как только чего-то не хватало, связывался со своими знакомыми волонтерами, и все мои пожелания оперативно выполнялись.
Краткие минуты отдыха между операциями
Корр.: Как относится население освобожденных территорий к России?
Антон Новиков: С одной стороны те, кто остались, видят, что в России им будет лучше. С другой стороны, присутствует раздражение: «Зачем вы это начали?!» Также люди очень запуганы. В случае возврата Украины оставшихся в первую очередь поставят к стенке. Одному жителю Геническа позвонил его друг детства и пообещал «повесить его, когда Россия сдаст город». Так что все, кто остались, понимают, что дальше теперь — только с Россией.
Люди видят, Россия стремится реально помочь. Например, они поняли, что в России можно получить бесплатную медицинскую помощь. На Украине — всё за деньги. Идя к врачу, надо принести лекарство, шприц и заплатить ему, чтобы он тебе это лекарство вколол. Это была одна из моих задач — налаживать взаимодействие с местными, которым 30 лет промывали мозги.
Корр.: Получается ли нашим бойцам наладить общий язык с населением освобожденных земель?
Антон Новиков: Некоторые бойцы ДНР, бывает, упрекают местных жителей освобожденных территорий: «Мы уже 8 лет воюем, а вы тут отсиживались вместо того, чтобы тоже оружие в руки взять». Эта реакция понятна и объяснима. Со стороны российских военных отношение гораздо более корректное. Тем не менее местные жители от освободителей видят гораздо больше помощи, чем негативного отношения.
При этом если какая-то территория, не дай бог, опять попадет под контроль Украины, то все понимают, что враг будет вести себя очень жестоко. Знаю от эвакуированных из Херсона, у которых в городе остались родственники.
Корр.: Несколько вопросов к Вам как врачу, оказавшемуся в новых условиях, на войне. С какими проблемами столкнулась отечественная тактическая медицина в ходе СВО?
Антон Новиков: На мой взгляд, аптечка для наших линейных бойцов очень избыточна. Боец и так перегружен вооружением (12 магазинов, автомат, бронежилет), и таскать на себе еще и большую аптечку, а сейчас там есть даже средство от поноса и средство для обеззараживания воды, — ему тяжело. Нужен минимум, чтобы сохранить жизнь — жгуты, бинты, противошоковые препараты.
Это касается обычных бойцов. У спецназа, естественно, всё должно быть по-другому, но у него и другие задачи. А вот у санитара-стрелка уже должно быть, естественно, большее разнообразие лекарств, но у него зато вооружений меньше. Надо вспомнить опыт Пирогова, что медслужба на войне должна быть разделена по уровням — уровень отделения, роты, батальона и т. д. На каждом последующем уровне — большее разнообразие медицинских инструментов и лекарств. Средства, естественно, должны быть современными, но само построение медицинской службы должно быть именно таким. На своем опыте убедился в избыточном весе медицинской аптечки, когда участвовал в эвакуации раненых.
Корр.: А откуда идет эта «перегруженность» аптечки?
Антон Новиков: Это, с одной стороны, бездумное копирование западных стандартов, а с другой — то, что этими вопросами занимаются гражданские медицинские учреждения, а не специализированные военные НИИ, которые, к сожалению, были погублены. Злого умысла в этом нет, а есть непонимание реалий войны.
Корр.: Приходилось ли свой опыт гражданского врача пересматривать, сталкиваясь с военными травмами?
Антон Новиков: Лично мне нет, потому что когда я работал в Дзержинске (Нижегородская область, город химиков), я столкнулся с крупными техногенными авариями на химических предприятиях и, соответственно, с большим наплывом раненых. Тогда же я понял, что помощь надо оказывать ограниченную, но максимальному числу людей, чтобы сохранить как можно больше жизней. Также необходимо пересмотреть некоторые внутренние правила. Например, в зоне боевых действий должно быть законодательно разрешено ставить уколы через военную форму. Естественно, это и сейчас делают, но это нарушение правил.
Корр.: Нужно ли готовить нашу медицинскую систему к военному времени? Например, к тому, что война может вестись на территории России?
Антон Новиков: Безусловно. Однако я очень надеюсь, что в таком случае наша страна ответит агрессору очень жестко, в том числе используя свой ядерный арсенал. Подготовкой же тактических врачей у нас занимаются неправительственные организации, добровольческие структуры. Этот вопрос тянет на себе в первую очередь общество, а не чиновники.
Пострадавшее от обстрелов ВСУ зданее на территории Донбасса
Корр.: Антон Евгеньевич, а расскажите что-то из интересных историй, произошедших с Вами во время пребывания в зоне СВО.
Антон Новиков: Интересных случаев было много. Расскажу историю с гранатой. Самое страшное, что может случиться на этой войне, — это попасть в плен. Особенно бойцам добровольческих батальонов, к ним относился и я. На такой случай у каждого припасена граната, которой мы всегда готовы взорвать себя, чтобы не попасть в руки к нацистам. Ко мне подошел один командир и, сказав, что самоубийство в христианстве — страшный грех, заменил мою наступательную гранату на оборонительную, которая уничтожает всё в радиусе 5 метров от взрыва. Тогда в случае самоподрыва я бы унес с собой жизни не только свою, но и врагов, а это уже смерть в бою, а не самоубийство — достойная смерть. Интересно, что этот командир был правоверным мусульманином, но, как видим, хорошо разбирался в христианской религии и решил помочь мне.
Корр.: Среди жителей России есть пацифистски настроенные люди. Они почему-то убеждены, что Россия должна вывести своих военных с Украины. Чем нам грозит такой шаг?
Антон Новиков: Нас после этого просто не будет. Ни как страны, ни как народов, ее населяющих, ни как Русского мира. Так что выбор у нас всех один — победить.
Мир никогда не будет прежним. Мобилизоваться должны все, каждый на своем месте.
Эта война, как очищающий огонь, на многое открыла нам глаза. Люди проявили себя. Мы вновь начинаем видеть истинные ценности, разницу между счастьем и удовольствием. Поесть борщ с ребятами из «Сомали» радует гораздо больше, чем покупка «Мерседеса». Я сейчас просто не готов совершать дорогие покупки и переплачивать, например, за бренд. Совесть не позволит.
Когда мы победим, в Россию вернется огромная масса ветеранов, и вот тогда мы и увидим изменения. Эти люди уже не потерпят власти зажравшегося олигархата. В горниле этой войны выковываются новые люди и новая элита.
Корр.: Спасибо, Антон Евгеньевич, за беседу и особенно — за эти последние обнадеживающие слова. Думаю, многие воспринимают идущую военную операцию именно так — как выковывание нового общества на руинах потребительского.