КОНЦЕПЦИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ РАЗГРОМУ ОБРАЗОВАНИЯ

Система образования России на протяжении последних 20 лет была подвергнута тотальной перестройке. В наибольшей степени эти преобразования затронули школу (перестройка вузов — задача следующего этапа), и нынешнее состояние среднего образования однозначно позволяет характеризовать проделанные реформы как антинародные. На сегодня более половины старшеклассников вынуждены заниматься с репетиторами для устранения вопиющих пробелов в образовании. Во многих школах по инициативе родителей организуются дополнительные платные занятия в выходные дни по старым советским методикам. Вузы пытаются создавать системы параллельного среднего образования, широко используют вступительные предметные олимпиады (начиная с пятого класса!) для того, чтобы иметь возможность влиять на уровень подготовки абитуриентов, устанавливать для них шкалу критериев и ценностей, отличную от дегенеративного подхода ЕГЭ и ГИА. Все перечисленное говорит о широком пассивном сопротивлении проводимым «реформам».

Образовательное сообщество всегда предвидело негативные последствия предлагаемых изменений, организовывало соответствующие обращения, заявления, сбор подписей. И всегда его мнение игнорировалось. В декабре прошлого года принят закон об образовании. На его основе Правительство предложило «дорожную карту» по очередному «реформированию». Каждый пункт этой «карты» очевидным образом нацелен на дальнейшее разрушение и на этот раз основной удар будет нанесен по вузам. Снова эти предложения подвергаются самой убедительной критике. А в результате мы видим беспрецедентный диктат министерства образования, перекрывающий все прежние его рекорды по жесткости, наглости и бесцеремонности.

Подавляющее большинство общества категорически не заинтересовано в деградации системы образования. Почему же так низка эффективность общественного противодействия? Здесь вполне уместно провести аналогию между нынешней ситуацией в образовании и перестройкой конца 80-х годов. Суть этой аналогии в том, что сторона, инициирующая перестройку, вполне успешно скрывает свои истинные цели, переводя общественное внимание с главных вопросов на второстепенные. Словом, оппозиции предлагается играть на отведенном поле и по предписанным правилам. В такой ситуации она всегда будет обречена на поражение. Поэтому первое, что надо сделать — выйти за пределы таких рамок.

О перестройке написано много. Хорошо известно, что противники разрушения страны имели очень ограниченные возможности информационного воздействия на общество. Электронных патриотических СМИ тогда не было, а список печатных изданий исчерпывают журналы «Наш современник», «Молодая гвардия», газеты «Литературная Россия» и (на завершающем этапе) «День» А.Проханова. Сегодня каждый имеет возможность ознакомиться с их публикациями того периода. И с позиции нынешнего времени ясно, что эти издания не смогли предложить обществу понятных и бесспорных формул, раскрывающих суть перестройки. Большая часть их материалов — это «дискуссии на заданную тему», не говоря уже о том, что там были публикации, прямо работающие в русле перестройки («метили в коммунизм — попали в Россию»).

А правда состояла в том, что группа «руководящих товарищей» пожелала приватизировать национальное достояние великой страны. Это, конечно, не вся правда, но значительная её часть. Причем в самой грубой и доходчивой форме. Если бы массам было сказано, что целью перестройки является присвоение национального богатства СССР кучкой проходимцев (а все перестроечные шаги идеально укладывались в эту концепцию), мы могли добиться реального массового согласия в противодействии разрушению страны (не важно кто ты: «левый» или «правый», за Сталина или против, но быть обворованным лохом никому не хочется).

Правда о нынешних реформах образования столь же груба, как и правда о перестройке. Цель этих реформ — уничтожение образования как такового (в том смысле, как мы его привыкли понимать), создание на базе образовательных учреждений системы «социального отстоя» для молодежи, в которой лишь имитируется образовательный процесс. Эта правда напрямую связана с главным материальным итогом перестройки — приватизацией. Дельцы, обокравшие страну, хорошо понимают, что такие преступления в России не имеют срока давности. И если народ ощутит себя народом, то он обязательно вернется к этому вопросу. Именно поэтому советская система законоцентрического университетского образования трансформируется в систему принудительной дебилизации: в стране не должно быть народа, который будет ставить такие вопросы.

Снижение качества образования — вот главное, на что надо прежде всего обращать внимание. Принятая недавно «дорожная карта» - идеальный документ в этом смысле. Все его пункты нацелены на снижение качества. Но, к сожалению, его общественное обсуждение (и осуждение) как обычно идет в основном по второстепенным (отвлекающим) направлениям.
Говорят о том, что целью реформ является коммерциализация образования, что качественное образование теперь будет доступно только за деньги. Здесь богатейшее поле для дискуссий и разделения общества на тех, кто «за» и «против». И остается за рамками внимания то, что предлагаемые реформы уничтожат качественное образование в любых его формах. Говорят о том, что Минобраз копирует западные схемы, а эти схемы не очень подходят для России. Но на самом деле никакого копирования нет. Министерству удобно маскировать свои разрушительные новации под западные образовательные подходы и тем самым переводить разговор с существа дела в дискуссию о том, чья система лучше. Говорят о проблемах образовательного сообщества — отмене надбавок за ученые степени, увеличении нагрузки, грядущих сокращениях — но эти вопросы не касаются напрямую широких масс. Обсуждают и осуждают планируемое сокращение бюджетных мест, забывая при этом, что в начале 90-х в стране произошел обвал рождаемости (в два раза) и сейчас наблюдается соответствующее снижение количества потенциальных студентов (на многих специальностях сегодня просто некого учить).

Рассмотрим для примера некоторые технологии снижения качества вузовского образования, заложенные в «дорожной карте». После введения обязательного ЕГЭ вузы стали в массовом порядке получать студентов, не способных к усвоению их образовательных программ (об этом см. цитированную выше публикацию автора). Возникла ситуация, когда всех первокурсников можно условно поделить на две группы: тех, кто может учиться в данном образовательном учреждении, и тех, кто не может (у них нет необходимой базы). Попытки вуза исправить ситуацию путем проведения дополнительных занятий проблему не решают. Невозможно за месяц научить тому, чему не научили за 11 лет в школе. Лет десять назад о самом тупом студенте-технаре говорили: «он дроби складывать не умеет». И это означало самую уничижительную характеристику. Сегодня таких среди студентов-математиков региональных университетов — больше половины и уже встречаются кадры, которые не умеют складывать однозначные целые числа (не шучу!). Очень важно подчеркнуть, что отчисление всех этих студентов невозможно из-за системы подушевого финансирования, которая напрямую связывает количество студентов вуза с количеством преподавателей. Поэтому каждый вузовский преподаватель стоит перед дилеммой: кого учить? Тех, кто может учиться по традиционным схемам, или тех, кого надо начинать учить с нуля? Совершенно очевидно, что ко всеобщему благу преподаватель выбирает первый вариант, потому что по второму варианту он просто не умеет работать, да и понимает, что в этом случае высшего образования (да ещё за 4 года) точно не получится. В реале это приводит к тому, что на безнадежных студентов просто закрывают глаза. Им ставят тройки после определенного количества пересдач и переводят с курса на курс. Само наличие в вузах этого весьма обширного контингента является существенным фактором, разлагающим систему высшего образования. Подчеркну, что этот контингент возник не случайно, а вследствие конкретных действий минобраза. И теперь он будет использован для окончательного разгрома советской системы высшего образования. Одно из положений «дорожной карты» состоит в том, чтобы ввести систему контроля «качества» подготовки бакалавров. Идеология этой системы копирует пресловутое ЕГЭ и ГИА и она фактически уже апробируется через механизм аккредитации вузов. Аккредитация означает тотальную проверку вуза министерством раз в пять лет. Результатом её является продление или не продление образовательной лицензии. Проверка включает в себя тестирование остаточных знаний студентов. И если окажется, что 40% студентов эту проверку не прошли, лицензия не продлевается. При этом не играет никакой роли, каковы знания и общие достижения у оставшихся 60 %. Ясно также, что число в 40% может быть произвольно уменьшено. Таким образом вузовских преподавателей (как и школьных учителей) вынуждают заниматься с самым слабым контингентом, натаскивать этих студентов на примитивные вопросы тестов вузовского ЕГЭ. Для настоящей творческой работы не останется ни времени, ни места. В итоге в вузах пойдут те же процессы, которые мы уже наблюдали в школе.

Большое внимание реформаторы уделяют задаче отчуждения студентов от преподавателей, превращению обучения в некий автоматизированный процесс, где роль преподавателя сводится к минимуму. Продавливается пресловутая балльно-рейтинговая система, превращающая творческий образовательный процесс в механическое собирание баллов. Но «гвоздем» здесь является положение о проведении независимых курсовых экзаменов. Речь идет о том, чтобы знания студентов оценивал не ведущий преподаватель, а «независимые эксперты» со стороны. Мало того, что это предложение унижает профессиональное достоинство преподавателей, объявляя их неспособными объективно оценить знания студентов. Оно полностью лишено какой-либо конструктивной составляющей. Вузовские курсы — это не школьная программа девятого класса, и найти «независимых экспертов» для оценки знаний студентов по курсам ведущих ученых — большая проблема даже для образовательных мегаполисов. Министерству придется наказывать вузы за то, что «наш эксперт в вашем курсе ничего не понимает». Словом, есть надежда, что данное предложение внедрено не будет по причине невозможности его реализации. Однако его нацеленность на примитивизацию вузовских курсов и введение текущего контроля по типу ЕГЭ очевидна.

Большой комплекс мероприятий направлен на «решение» кадрового вопроса. Под разговоры об «эффективности» многократно ужесточаются требования к преподавателям. Это колоссальный объем бумаготворчества в самых разнообразных формах, не имеющий практически никакого отношения к реальному образовательному процессу и научной деятельности. Цель этих действий в том, чтобы выдавить из вузов старые кадры, которые следуют в своей работе университетской образовательной традиции. Ужесточение требований проводится на фоне нищенской оплаты труда начинающих преподавателей (сегодня зарплата простого преподавателя во многих вузах — 6-7 тыс рублей; это меньше, чем стипендия аспиранта). Тем самым практически полностью исключается приход молодых кадров и создаются условия для разрыва связей между поколениями. Те, кто придет работать в вузы после завершения разгрома, будут иметь смутное представление о том, что там было до них.

Ещё одна новация — разделение бюджетных мест на две категории: региональную и федеральную. Региональные места предназначены для подготовки специалистов для данного региона. На сегодня каждый периферийный вуз получает таких мест 70% от квоты прошлого года. На остальные места можно претендовать только в рамках общероссийской конкуренции. По существу эта система ничем не отличается от того, что было. В итоге вопрос о выделении количества бюджетных мест все равно решается министерством. Но есть одна деталь. Бюджетные места как бы разделяются по качеству. Региональные — это социальный отстойник для местной публики, а федеральные — для тех, кто считает себя «покруче». Понятно, что федеральные места будут в основном в Москве и кое-где ещё. Тем самым будет усилена тенденция переезда социально активной молодежи в мегаполисы, где она хорошо трансформируется в социальную группу, которую в просторечии именуют «хомячками» (она же — креативный класс).

Выше рассмотрены лишь некоторые аспекты предлагаемых новаций. В том же ключе нетрудно разобрать всё остальное. И надо ещё раз повторить, что все вносимые предложения нацелены на один результат: уничтожение оставшихся фрагментов советской системы и создание на их месте структур имитации образования.

Сегодня ситуация с образованием не представляется абсолютно безнадежной. Внешние процессы поставили определенную часть власти перед необходимостью изменения внутренней политики. Стало очевидно, что случись чего — и страну некому будет защищать. Словом, встал вопрос о возрождении народа именно как народа. И сейчас очень важно правильно оценивать и называть то, что сделано и делается в области образования. Совершенно недопустимы второстепенные дискуссии, упирающиеся в вопросы идеологии. Также не конструктивны предложения начать широкое общественное обсуждение концепции развития образования. Двадцать лет обсуждаем! Здесь могут сказать, что не надо ничего изобретать, поскольку есть проект закона об образовании от КПРФ. Но у этого закона имеется один главный недостаток: он не был принят. Соответственно, в правительстве нет команды, которая будет его выполнять. К тому же в критике «реформ» образования КПРФ постоянно переходит на идеологические частности, стесняясь четко называть вещи своими именами. Надо требовать от власти конкретных действий. Эти действая должны иметь внятный конструктивный характер, давать очевидный положительный эффект и, по возможности, не требовать колоссальных финансовых вложений и немедленной замены существующего механизма управления образованием. Нам сильно повезло. Сегодня есть такое ключевое звено, «взявшись за которое мы можем вытащить всю цепь». Это требование отказа от системы ЕГЭ в школе и внедряемых сегодня аналогов этой системы в вузе. Если лишить министерство рычагов ЕГЭ, все новации по разрушению образования начнут пробуксовывать и не будут эффективными.

Образовательная система России обладает мощным потенциалом самовосстановления.
Отмена ЕГЭ является необходимым первым шагом, открывающим возможности для такого самовосстановления.

Иванов Александр Владимирович, профессор, доктор физико-математических наук.
23 марта 2013 г.