Общественность спорит о «поколении шлюх», спорит о «ватке» Галины Паниной, а меж тем вспыхивают куда более важные маяки, которые замечать то ли не получается, то ли не хочется.
Когда, например, девушка приходит на страницу к матери ребёнка-инвалида и называет её сумасшедшей, а её дитя — биомусором. Или когда в одном из санаториев Сочи приехавшие отдыхать говорят, глядя на попавших туда по бесплатной путёвке детей: «Уберите этих уродов из воды!». И 300 детей, больных аутизмом, ДЦП и прочими заболеваниями, выставляют вон, обязывая их посещать бассейн по графику. Или когда на Ямале «скорая помощь» отказывается забрать 92-летнего ветерана. Или когда в Севастополе ветеранам к 9 мая выдают по одной непригодной для жизни квартире на двоих, а после общественного резонанса нехотя исправляют содеянное.
Эти «или когда» можно продолжать бесконечно. Есть ли до них дело? Так, чтобы всерьёз. Так, чтобы не ограничиться стандартным: «Прокуратура или кто-то ещё разберётся». Ведь к подобному привыкают. И если раньше отношение к инвалидам, которое определяется как «вопиющий случай», возмущало, и общественность негодовала, то всё чаще подобное — лишь строка в новостной ленте.
Создаётся — или уже создана? — такая система, в которой слабому человеку нет места. Он не защищён. Он оставлен один на один со своими проблемами. Хорошо, если есть близкие, родные, то могут помочь, а если нет? Тогда умирай один. И не стони. Россия не для слабых — таков нынешний негласный девиз.
Я уверен, что величие государства, его отношение к своему народу определяется не тем, как оно защищает сильных, а тем, как оно относится к слабым. Но что мы видим? Доходы населения упали, а в России за 2017 год стало на 29 долларовых миллиардеров больше. Народ обкладывают бесконечными налогами, в том числе и внедряя убийственную пенсионную реформу, а депутаты отказываются понижать себе зарплату.
Расслоение — один из главных факторов, который в итоге приговорит нашу страну. Расслоение на всех уровнях и во всех сферах. Расслоение, загоняющее «маленького человека» на дно, где он превращается в подножный корм, в ресурс для «хозяев жизни».
Судьба инвалидов тут показательна. Они не социализированы. Министерство финансов России предложило уменьшить на 2,23 млрд господдержку инвалидов. Куда ещё? С утра до вечера мы вещаем о скрепах и духовности, добавляя в эту ядерную смесь предсказаний о том, что бездуховный Запад обречён, но один момент: все ли подъезды, заведения, учреждения в России оборудованы для инвалидов? Или чаще — наоборот? Или, как в Хакасии, инвалидам-колясочникам приходится самим строить для себя пандусы?
Сколько инвалидов у нас занято по работе? Ведь снизилась их занятость, сократилось число специальных рабочих мест. Тут здоровый человек не всегда может трудоустроиться, что говорить о человеке с ограниченными возможностями. А сколько раз мы слышали, как инвалида не пустили куда-либо? На Камчатке, где в кафе не пустили инвалида с собакой-поводырём. Или в Мурманске, где детей-инвалидов также не пустили в кафе.
И взрослого человека жаль. Но ребёнка жаль особенно. А сколько в России уже было скандалов из домов для детей-инвалидов? Только навскидку: Чита, где завели 14 уголовных дел за издевательства над детьми-инвалидами; Братск, где в отношении воспитанников применяли электрошок; Марий Эл, где ребёнка-инвалида воспитатели привязывали к столбу и издевались над ним; Махачкала, где умственно отсталых детей клали на пол, обливали холодной водой, заставляли работать, избивали. Этого мало? Имя подобным случаям легион.
Почему так происходит? Да потому что люди, с одной стороны, задавлены собственными проблемами, им не до остальных, а с другой, мораль общества такова, что сострадание, милосердие вычеркнуты из сознания. Общество стало не просто жёстким, впитав философию естественного отбора и культа успеха, а патологически равнодушным, готовым отыгрываться на другом за собственные беды.
Нам говорят, что число инвалидов в России сокращается. Нам врут. Потому что сокращается не число инвалидов, а более строгими становятся критерии для получения инвалидности. Человек, получив травму, ещё вынужден будет доказать, что он оказался инвалидом. И для этого ему надо будет пройти тридцать шесть кругов бюрократического ада. Это тяжело не только физически, но и морально.
Наша жизнь всё больше превращается в кафкианский «Процесс». И чиновники мыслят не категориями «жизнь», «человек», «помощь», а одним термином — «госзадание». Выполнил госзадание — получи пряник; не выполнил — кнут. А выполнить госзадание можно, если ты правильно умеешь заполнять бумажки, чтобы на них всё выглядело правильно и гладко. В последние время выражение «бумага всё стерпит» обросло новыми коннотациями.
Но за всеми этими «липовыми» цифирями и закорючками — судьбы людей, оставленных один на одни со своей бедой. Судьбы людей, которые вынуждены пробивать баррикады равнодушия, чтобы получить элементарное. Пройти ад — для них это не просто образное выражение, а вопрос выживания.
Да, с одной стороны, появляется всё больше людей, чувствующих социальную и моральную ответственность за тех, кто слабее. И, например, родители оставляют ребёнка-инвалида у себя, воспитывают его. Но, с другой стороны, и это явление масштабнее, детские дома пополняются всё больше, а отношение к людям — «не таким, как все» — становится жёстче. Потому что они раздражают, портят общий вид, как «неправильная статистика» портит идеальный отчёт чиновника.
Произошло страшное: люди стали порядковыми номерами, по которым ведётся отчёт. Как в романе Замятина «Мы», где имена заменены цифровыми кодами. За ними нет человеческих лиц, за ними нет судеб. И «Благодетели» ведут нас в светлое будущее. А если кто рухнет на этом пути, не сможет идти, то оно и лучше — естественный отбор: выживает сильнейший. Слабые не нужны.
Эта та мораль, которую мы приняли и возвели в культ, когда с утра до вечера матрица учит нас быть сильными, успешными, надеющимися только на себя. Все эти тренинги, курсы, семинары о том, как стать властелином жизни. Нас учат быть успешными, добиваться поставленных целей — учат, в том числе, и в семье, — но мало кто хочет учить человечности, милосердию, потому что это атавизмы в обществе тотального потребления.
«Падающего толкни», — написал Ницше, и мы приняли эту мораль. Хотя век назад Розанов сказал, что появление такого человека с такими-то речами в России невозможно: его тут же бы назвали мерзавцем. Но беда в том, что слишком многие сами стали мерзавцами. Впрочем, сегодня это называется по-другому — «успешный человек, который не заморачивается».
Искривлены сами основы русского общества с его «чувством локтя», милосердием, состраданием. «Маленькие люди» окончательно стали лишними. Но теперь вспоминать о них, говорить не принято. Это не в тренде. Ведь повсюду — культ успеха, культ силы в атмосфере воинствующего кабака, где восседают, как правило, свинорылые спекулянты и дорого одетые шлюхи. И всё это на фоне разговоров о справедливости, о скрепах, об особом пути.
Но я не верю в рывок, который нам обещают, я не верю в Россию, поднявшуюся с колен. Потому что страна поднимется лишь тогда, когда с колен поднимут тех, кто, прежде всего, в этом нуждается. Когда защищать будут не олигархов и депутатов, а несчастных, задавленных жизнью людей. Когда обратятся не к сильным, но к слабым. Когда воспоют не стремление к успеху и силу, а милосердие и человечность.
Потому что если мы и можем что-то предложить миру, то исключительно справедливость, сострадание, заботу о тех, кто выдавлен на обочину жизни. Можно назвать это Русской идеей или Русской мечтой — не суть важно. Важен результат, а он в заботе, в помощи слабым людям (впрочем, часто они морально сильнее многих). Помочь им — значит спасти не только их, но и весь народ, значит продемонстрировать себе и миру, для чего мы родились и живём в России.
Платон Беседин
Источник: ИА REGNUM