С начала постсоветской эпохи в России были провозглашены взаимоисключающие цели — повышение удовлетворенности граждан уровнем и объемом «медицинских услуг» и «повышение эффективности» совершенно недостаточного бюджетного и страхового финансирования медицинской службы. Оптимизация здравоохранения в России основана на порочном принципе снижения нагрузки на бюджет, а не на заботе о здоровье населения, считает эксперт РВС, врач Елена Баркова.
Притом, что это самое финансирование в доле от национального ВВП (сейчас это 3,5% вместо рекомендованных ВОЗ 6%) в разы ниже, чем в тех процветающих странах, с которых мы обезьянничаем модели организации здравоохранения. В 1991 году в условиях более чем двукратного падения реального ВВП и резкого снижения финансирования здравоохранения было введено обязательное медицинское страхование, финансирующее систему здравоохранения через посредников — страховые компании.
Благодаря поправкам Верховного Совета РФ были введены фонды ОМС, контролируемые государством. Что не помешало директору федерального фонда ОМС брать взятки и расходовать деньги нецелевым способом, за что Московский городской суд в 2009 году приговорил его к семи годам заключения.
В 1995 году к правительству Черномырдина обратились представители МВФ и Всемирного банка с предложением запустить реформирование здравоохранения, которое заключалось в полной децентрализации, приватизации и коммерциализации учреждений здравоохранения, а также устранения производственного и ценового контроля над производителями лекарств и медицинского оборудования. Министр здравоохранения Эдуард Нечаев наотрез отказался проводить реформу на займы по латиноамериканскому образцу — с инфляцией и огромными долгами, и заплатил за этот отказ министерским креслом.
Следующий министр, Татьяна Дмитриева, позволила провести «пилотные реформы здравоохранения» в Тверской и Калужской области – с перекройкой бюджета в сторону увеличения расходов на амбулаторную помощь в ущерб специализированной, созданием подконтрольных Всемирному банку управленческих структур. «Новая газета» писала в 2005 году о том, что в этих пилотных областях ежегодно миллионы долларов идут в счет погашения кредитов Всемирного банка, закрываются больницы, роддома, сокращаются врачи и медицинские сестры.
В конце 2003 года в рамках кредита от Всемирного банка Минздрав РФ, руководимый Юрием Шевченко, вынес на рассмотрение Госдумы отраслевую программу «Повышение структурной эффективности системы здравоохранения РФ на 2004–2010 годы». Для запуска «оптимизации» власть усадила в кресло министра здравоохранения рыночника с техническим образованием Михаила Зурабова, который и объявил о системной модернизации – полном отказе от советской модели здравоохранения и внедрении страховой медицины, как в США, игнорируя предупреждения о том, что такая система оставила в самих США 45 млн человек без медицинской помощи, что она дороже и хуже (при том, что у нас на здравоохранение выделялось 3,8% ВВП, а в США – почти 19%).
Разрушительная программа «поставщик медицинских услуг – посредник – потребитель услуг» была запущена рыночником Зурабовым, поддерживалась экономистом Голиковой и неуклонно проводится неврологом Скворцовой, дольше всех руководящей Минздравом. Удивительно, но многим врачам понравилось быть поставщиками медицинских услуг и мотивироваться исключительно деньгами.
Лечебно-профилактические учреждения в рамках концепции оказания услуг переименованы в медицинские организации. Далее медицинские чиновники наглядно показали инфографикой, что три четверти расходов на здравоохранение составляет заработная плата медработников и развили оптимизацию вширь и вглубь. В связи с требованием президента повысить заработную плату медицинских работников проведено масштабное сокращение как числа бывших лечебно-профилактических учреждений (ЛПУ), так и коек в оставшихся с соответствующим сокращением штатов.
Всего в стране число ЛПУ уменьшили в два раза, на селе — в четыре, ликвидируя ненавистные советские участковые больницы (в 2014 году таких больниц осталось меньше сотни, а было почти три тысячи), ФАПы и амбулатории, лишая, как правильно отметил президент, людей медицинской помощи совсем. Ну не понимают чиновники, зачем на селе нужны люди.
И это не всё: началась жесткая капиталистическая эксплуатация медицинских работников: производительность труда оставшихся врачей и медсестер повышена в несколько раз, людей буквально выжимают до потери сначала желания, а потом и способности думать, любимая работа превращена в конвейер без обратной связи — вплоть до летальных случаев, когда тяжелые больные выписываются после операций «с выздоровлением» или «улучшением» и госпитализируются через несколько часов или дней в терминальном состоянии умирать в реанимационные отделения соседних «медицинских организаций».
Произведено техническое переоснащение больниц и поликлиник, закуплены и введены в эксплуатацию дорогостоящие диагностические приборы (об откатах при покупке, серых схемах и недостаточном финансировании технического обслуживания установленной аппаратуры говорить здесь не будем), дорогостоящие приборы для высокотехнологичных, а в переводе с чиновничьего на русский, попросту современных, лечебных манипуляций и операций. Техническое сопровождение диагностического и частично лечебного процесса улучшилось, гуманитарное значительно ухудшилось.
Число диагностических исследований выросло многократно — и как, в условиях жесткого цейтнота, врачи могут осмыслить и использовать эту информацию для лечения больных? Организаторов постсоветского здравоохранения не интересует, как медсестры успевают выполнять лечебные назначения, если большую часть рабочего дня они возят больных на исследования? Как вообще может повыситься эффективность лечения, если пациента в несколько раз чаще возить на исследования, при том что времени восстановиться в стационаре под наблюдением медсестер и врачей пациенту все равно не предоставят? Ведь министр здравоохранения заявила, что незачем «просто так лежать» в больницах.
То есть не нужны квалифицированное наблюдение за пациентами со своевременной коррекцией лечения, лечебно-охранительный режим, лечебное питание, забота, человеческое общение пациентов между собой и с медицинскими работниками, а врачам и медсестрам ни к чему радоваться, наблюдая результаты своего труда, хватит с них повышения заработной платы. В стационарах ликвидированы физиотерапевтические отделения, поскольку, по мысли министра, реабилитация должна проходить где-нибудь в другом месте. Специализированная помощь в результате сокращения коек также под вопросом, нередки случаи госпитализации больных, поступающих по экстренным показаниям, в непрофильные отделения, иногда буквально на стулья и маленькие банкетки.
Сокращение койко-дня не только в разы повышает нагрузку на медперсонал, но и означает, что пациенты, не имеющие достаточно денег на замещение этого лечения «по месту жительства», фактически оставлены без медицинской помощи. Минздрав РФ или департамент здравоохранения Москвы даже не подумали о пациентах, приехавших на заработки в Москву и снимающих какой-нибудь угол — пока они лечились в больнице, их обокрали, и они могут разве что поесть водопроводной воды, а не покупать себе диетическое питание и необходимые для «амбулаторного долечивания» лекарства. Жители маленьких городов, сел вынуждены после ликвидации местных больниц ездить лечиться за десятки или сотни километров, где их не могут навещать родственники, друзья.
Зато потом эти самые родственники и друзья заменят по факту и медсестер, и врачей, потому что после выписки больных из далекого стационара они будут отпрашиваться с работы для ухода за якобы вылеченным родственником и собирать деньги на лекарства, на поездки для сдачи анализов и обследования. Смотреть после этого на холеные физиономии организаторов здравоохранения, которые должны обеспечивать это самое сбережение здоровья народа, а вместо этого перекладывают свои служебные обязанности на население, не хочется.
Вместо квалифицированного медицинского персонала лечением людей будут заниматься родственники, друзья, НКО и волонтеры? И это будет эффективным расходованием финансов и человеческих ресурсов? Достаточно нелепые формулировки о «дальнейшем совершенствовании» очевидного неудовлетворительного положения в здравоохранении раздражают.
Минфин предлагает провести оптимизацию бюджетных учреждений, в том числе больниц и поликлиник, взяв за образец опыт Москвы (осуществленный с целью продвижения государственно-частного партнерства, лоббирования интересов коммерческой медицины). Слабо загруженные небольшие учреждения необходимо присоединить к более крупным. Имущество, которое в результате таких реорганизаций будет признано излишним, планируется распродать. Часть государственных услуг предлагается осуществлять «на конкурентной основе», то есть фактически передать в частные руки.
Вот, что пишет социолог Денис Соколов об экономических реалиях российского здравоохранения в статье «Медицина ждет революции»: «Пациент должен понимать, что медицина не бесплатна, управлять своими страховыми счетами, сам выбирать тип страховки. Нужно введение платежей за первое посещение с компенсацией для очень ограниченных групп населения. Придется оформить большинство врачей индивидуальными предпринимателями, создать системы кредитования образования и повышения квалификации медицинских работников, допустить к работе иностранных специалистов.
Нужна распродажа всей периферийной сети здравоохранения (ею все равно невозможно управлять), частичное акционирование крупных и хорошо оборудованных медицинских центров с привлечением к участию в приватизации зарубежных медицинских и страховых компаний, либерализация рынка нового и бывшего в употреблении медицинского оборудования и сервисного обслуживания. Как и в образовании, муниципальном управлении или ЖКХ, эффективная реформа здравоохранения – это социальная революция, касающаяся всех участников – пациентов, врачей, управленцев».
Подобные предложения – это уничтожение остатков отечественных традиций в здравоохранении и имущественная сегрегация. Защищать такое государство никто не будет. Если эффективные менеджеры отказываются управлять медицинской службой, пусть уходят по-хорошему. Совершенствовать можно только хорошее, нехорошее нужно преодолевать. Необходимо сбалансировать, наконец, соотношение врач-медсестра на уровне 1:4, чтобы можно было без спешки и эмоционального выгорания, внимательно и вдумчиво лечить больных и заниматься профилактикой заболеваний.
И пока не поздно, нужно преодолевать отсутствие сострадания, преемственности, способности думать о будущем и заново учиться взаимодействию. Возрождать отечественные лечебные традиции – вочеловечить, регуманизировать врачей, медсестер, организаторов здравоохранения и неудовлетворенное медицинскими услугами население.
Ранее президент РФ Владимир Путин в послании Федеральному собранию заявил, что в абсолютном выражении общие объемы расходов на здравоохранение должны увеличиться вдвое. Он напомнил, много было сделано «в ходе реализации майских указов 2012 года» и, в частности, размер зарплаты в бюджетной сфере должен расти и дальше.
«За последние годы была проведена оптимизация сети лечебных учреждений. Это делалось для того, чтобы выстроить эффективную систему здравоохранения. Но в ряде случаев, я просто вынужден сегодня об этом сказать, административными преобразованиями явно увлеклись: начали закрывать лечебные учреждения в небольших поселках и на селе, альтернативы-то никакой не предложили!», – заявил глава государства.
Он подчеркнул, что люди практически остались без медицинской помощи, и это абсолютно недопустимо. «Оптимизаторы», по словам президента РФ, забыли о главном: о людях, об их интересах и потребностях, наконец, о равных возможностях и справедливости. Так не должно быть – ни в здравоохранении, ни в любой другой сфере.