Цифровизация образования навязывается обществу властью, всячески пропагандируется через СМИ. Но что она означает на практике? Кого и чем не устраивает существующая школьно-урочная система? Узнать об этом не сложно, поскольку своих планов цифровизаторы не скрывают.
Не секрет, что одним из главных лоббистов цифровизации российского образования является Сбербанк. Он же занимается разработкой и продвижением цифровых образовательных платформ.
Надо сказать, что приход пандемии стал звездным часом цифровизаторов – из-за закрытия школ и классов они смогли массово навязать свои платформы учителям и ученикам. Однако, после того, как в 2020 году родители «глотнули» радости дистанционки, издержки цифрового обучения стали настолько очевидны, что репутация цифровизаторов оказалась серьезно подмочена. Не удивительно, что большинство родителей и учителей без восторга встречают разговоры об усилении цифровизации образования. Это вызывает озабоченность лоббистов цифрового образования, им приходится оправдываться: мы, дескать, ничего плохого не хотим. Правда, сразу же возникает проблема – как объяснить людям, чего они хотят, и сделать это так, чтобы у слушателей волосы не встали дыбом.
17 февраля агентство ТАСС опубликовало интервью с директором дивизиона «Цифровые платформы образования» Сбербанка Мариной Раковой. Представитель Сбербанка заверяет, что дистанционку они не поддерживают, и что цифровая платформа СберКласс создана для поддержки очного образования. Ракова разливается соловьем о том, как важен учитель, как он незаменим для ребенка. Она заверяет, что никто не собирается заменять учителя цифровыми платформами.
«Опасения, что цифровые технологии заменят школьное образование, связано скорее с массовым непониманием сущности образования и привлекательностью "теорий заговора"», - заявила представитель Сбербанка.
Однако, как только Ракова переходит к обсуждению целей и задач цифровизации российского образования, сразу обнаруживается, что все хвалебные слова в адрес учительской профессии были не более, чем демагогией. Представитель Сбербанка не скрывает, что в планах у цифровизаторов расправиться с профессией учителя, как повар с картошкой.
Ракова заявляет, что задача цифровой образовательной платформ Сбербанка — «помочь учителю выстроить персональную образовательную траекторию для каждого ребенка». Вопрос о том, что такое эта самая «персональная образовательная траектория» учащегося, какая от нее польза, и зачем учителю помогать ее выстраивать остается без ответа.
По словам Раковой, «ценность персонализации очевидна, и большинство родителей пытается ее достичь, например нанимая репетиторов или занимаясь самостоятельно, помогая в индивидуальном порядке в освоении материала, но это дорого и занимает гораздо больше времени».
Обратите внимание, как представитель Сбербанка ставит всё с ног на голову! Родитель нанимает репетитора для решения конкретных задач – например, подтянуть знания по сложному предмету или помочь ребенку подготовиться к поступлению в ВУЗ. Ни о каких «персональных образовательных траекториях» никто не не думает, потому что не траектории важны, а результат.
Почему цифровизаторы не говорят о том, что их платформы помогут детям лучше учиться и поступить в ВУЗ? Да потому что за слова придется отвечать: от них тут же потребуют подтверждения, а никакие фактические данные не подтверждают, что на цифровых платформах дети учатся лучше. Тогда применяется мошеннический прием: говорится, что мы, дескать, создаем «персональные образовательные траектории», и этим оказываем вам большую услугу, потому что ценность этих «траекторий» очевидна всем.
Далее представитель Сбербанка заявляет, что без цифровых платформ никаких «персональных образовательных траекторий» быть не может. Почему? Потому что все дети разные, и их нельзя учить одинаково, а уделять внимание каждому ребенку в отдельности учитель не может.
«Вспомните традиционный школьный процесс — изучили материал, контрольная — дальше у кого-то пятерка, а у кого-то — двойка. Что происходит дальше? Чаще всего все переходят на следующую тему, хотя тот факт, что кто-то не справился с предыдущей, является стоп-сигналом — надо же с ним отдельно отработать, разобраться, где существуют пробелы, и восполнить их, но весь класс не может ждать одного-двух учеников», - говорит Ракова.
Удивительно, если всё так плохо, как рисует представитель Сбербанка, как школы существовали до появления цифровых образовательных платформ? Но в том то и дело, что нарисованная картина не имеет никакого отношения к реальной школе.
Проверенная веками форма школьного обучения оставляет учителю массу возможностей для того, чтобы подтягивать отстающих или давать углубленные знания тем детям, которые тянутся к знаниям. Учитель выбирает, кого вызвать к доске, кому из ребят раздать карточки для индивидуальной работы, кому поручить сделать доклад, кого из отстающих заставить переписать работу или проделать работу над ошибками. Для сильных школьников существуют школьные олимпиады, и работа с олимпиадниками всегда ведется индивидуально. Кроме того, существуют школы с углубленным изучением предметов, гимназии, и лицеи.
Заявления представителя Сбарбанка, что без цифровых платформ в школе нет и не может быть «персональных образовательных траекторий» - очевидная ложь и манипуляция. Это еще один мошеннический прием - цифровизаторы пытаются навязать обществу надуманную проблему, а затем заявляют, что только цифровые образовательные платформы эту проблему решат.
Дальше начинается самое интересное – какую альтернативную модель обучения хотят предложить цифровизаторы? Ракова говорит, что ценность персонализированной модели заключается в том, что ребенку дается возможность выбора благодаря предоставлению ему разнообразного образовательного контента.
«Образовательный контент представлен в разных форматах и распределен по уровням освоения, ребенок может сам выбрать свои образовательные цели и пути их достижения, как он будет изучать ту или иную тему, задания какого формата в рамках этой темы он будет решать», - сказала Ракова.
Стоп! Кто в здравом уме может сказать, что ребенок в несознательном возрасте должен сам за себя выбирать образовательные цели и средства - вплоть до выбора заданий, которые он будет или не будет делать?! Осуществить это на практике - значит угробить образование! Но ведь это говорится всерьез, после чего заявляется, что «персонализация» должна войти в новый стандарт среднего общего образования!
Теперь представьте, во что превращается школа при таком подходе. Все ученики в классе учатся как хотят, по разным наработкам цифровых уроков, в своем собственном темпе. Никакая общая классная работа в принципе невозможна. Все сидят, уткнувшись в компьютер, обучение намертво привязано к цифровым платформам.
В кого в этом случае превращается учитель? По сути, в надсмотрщика («тьютора»), который следит, чтобы дети сидели перед компьютером. Даже домашние задания ему проверять не нужно, потому что, по словам Раковой «задания базового уровня проверяются автоматически».
В некоторых африканских странах существует должность помощника учителя. Он сам ничего не преподает, его задача загонять детей на уроки. Именно такое унизительное будущее готовят для учителей цифровизаторы образования, и этого даже не скрывают.
Зачем им это нужно, спросите вы? Затем, что плевать они хотели на образование, учителей и детей. Цифровизация образования для них бизнес, на котором они хотят максимально обогатиться за счет государства и родителей, которым через те же платформы будет навязываться платный детский контент.