Давно хотела написать о модной ныне и крайне вредной практике длительного грудного вскармливания детей.
Психолог Эрик Эриксон в своей книге «Детство и общество» весьма подробно изучил обычаи племени северо-американского племени Сиу. Большое внимание он уделил изучению детско-материнских отношений. Интерес вызывает одна особенность воспитания детей до пяти лет (тем более, что она нынче весьма популярна в западном мире): мать могла кормить ребенка грудью вплоть до достижения пяти, а то и шести лет. Ребенок мог спокойно прикасаться к груди, мать никоим образом ему не препятствовала. Можно с уверенностью утверждать, что у детей сиу существенно продлялись симбиотические отношения с матерью. Но нельзя также не сказать, что кормление грудью определенно имеет чувственный аспект в отношениях матери и ребенка, который, при условии кормления после 1 года, выходит уже на первый план. А как иначе? Ребенок уже способен есть твердую пищу, так что остается в итоге только этот чувственный аспект, который раньше был всего лишь сопроводительным. Поэтому предлагаю мамам задуматься, ЧЕМ именно они заняты, когда кормят шестилетнего ребенка грудью. И чем на самом деле занят он.
Вернемся к Эриксону. Он пишет: «…Выкармливание ребенка считалось настолько важным, что даже сексуальным привилегиям его отца не позволялось, по крайней мере в принципе, нарушать либидинальное сосредоточение матери на кормлении. Говорилось, что понос у малютки – следствие водянистого молока матери, разжижение которого вызвано половым сношением с отцом ребенка. Мужа настойчиво убеждали держаться от жены подальше в течение всего периода выкармливания ребенка».
Сейчас такой подход к кормлению набирает все большую популярность и в России. Однако те, кто ратуют за него, не принимают во внимание самого главного: никакой обычай нельзя рассматривать отдельно от всех остальных обычаев данного конкретного общества. Социальные нормы какой-либо общности всегда существуют в сцепке, они взаимосвязаны друг с другом.
Так, например, у индейцев племени Сиу есть центральный, ключевой ритуал, существенно проливающий свет на то, как, несмотря на такую сильную связь с матерью в уже достаточно зрелом возрасте, мальчики племени вырастают в сильных и смелых воинов.
Эриксон описывает этот ритуал так: «Праздник начинался с ритуального пиршества, выражения благодарности Духу Бизона и демонстраций чувства товарищества среди соплеменников. Затем следовали обряды плодородия, сопровождаемые актами сексуальных вольностей, аналогичных тем, что служат отличительным признаком подобных обрядов во многих частях света. Потом шли охотничьи и военные игры, прославляющие состязательность среди мужчин. Мужчины шумно хвалились своими подвигами на войне; женщины и девушки вступали в общий хор, чтобы объявить всем о своем целомудрии. И наконец, взаимозависимость всех членов племени дакота возвеличивалась и утверждалась в обмене подарками и актах братания.
Кульминационный пункт празднества наступал, когда избранные участники истязали себя во исполнение клятв, данных в критические моменты текущего года. В последний день церемонии «кандидаты четвертого танца» подвергали себя наивысшей разновидности самоистязания, протыкая мышцы груди и спины небольшими вертелами, прикрепленными к «солнечной оси» (то есть к вертикально вкопанному в землю деревянному колу) кожаными ремнями. Пристально вглядываясь в солнце и медленно отступая назад от центра в ходе танца, мужчины могли освободиться от добровольной привязи, только вырывая куски плоти из открытой груди. Так они становились духовной элитой года, которая своим страданием обеспечивала непрерывную благожелательность Солнца и Духа Бизона – основных источников плодородия и плодовитости. Этот специфический подвиг вскрытия собственной грудной клетки всего лишь один из тех бесчисленных способов, которыми по всему свету искупается сознание греха и обеспечивается непрерывная щедрость вселенной, и это часто после соразмерно буйного прощания со всем плотским».
Жестокое воспитание в более зрелый период развития, презрение к боли, к телесному, культ силы, свирепости и мужества, в большой степени достигавшийся самоистязанием, помогали юноше вырваться из материнского телесного рая. Символика ритуала (грудь, отрыв от тела) отсылает к ситуации ранних детско-материнских отношений. На ранних этапах длительный доступ к материнской груди вселяет в ребенка доверие к миру, некоторую самоуверенность. А на следующем этапе делается достаточно резкий переход, и мальчику очень рано предлагается стать мужчиной.
В возрасте пяти лет он присоединялся к компании старших мальчиков, которые, как пишет Эриксон, должны были «ввести маленького мальчика в этос охотника и сделать братскую верность цементом общества индейцев дакота (индейское название племени Сиу – «дакота», что означает «союзники»). Вследствие исключительной близости с хвастающимися своими победами старшими мальчиками, младшие, должно быть, начинали довольно рано сознавать, что прямая фаллическая агрессивность оставалась уравненной со свирепостью охотника».
Итак, в примитивных обществах большое место в системе воспитания занимали меры по преодолению регрессивных тенденций и слияния с матерью. Особый акцент делался на автономности, независимости и честолюбии охотника. Мальчика резко отрывали от матери и помещали в жесткую среду, в которой он вынужден был становиться самостоятельным. Подчеркивалась его мужественность – то есть отличность от матери. Можно с уверенностью сказать, что идея кормить ребенка грудью до пяти лет – без соответствующего дальнейшего воспитания в близкой по духу традиции – приведет в нашем современном обществе к весьма нарушенным детско-материнским отношениям.
Симбиоз, такой полезный в младенческом возрасте, начинает очень сильно тормозить развитие ребенка на следующих этапах его жизни, когда ему уже необходимо развивать самостоятельность, искать другие источники интереса и способы получения удовольствия, нежели материнская грудь.
Симбиотические отношения с матерью представляют огромную ценность для ребенка, он никогда не откажется от них, если родители не создадут для этого специальных условий. Продолжающие такие отношения дети, как правило, инфантильны, у них низкий познавательный потенциал, они не умеют полноценно общаться со сверстниками, поскольку последнее – это уже совсем другой уровень общения, к которому ребенок сможет перейти, только если сам откажется от симбиоза. Ведь «никто из сверстников и близко не сравним с мамой, никто не сможет быть как мама быть таким же предупредительным, никто не предложит опыт такой чувственной нежности» – вот что будет чувствовать такой ребенок. Он все время будет рваться назад, к маме на ручки. Некоторые «младенцы» до старости этим и заняты.
Описанная тенденция становится сейчас очень распространенной. Этак мы очень скоро получим целое поколение маменькиных сынков и дочек.
Жанна Тачмамедова, РВС