Диану забрали из семьи после того, как она рассказала «подруге» про «конфликты» с мамой
Диана росла в благополучной, хотя и не полной, православной семье ходила в Воскресную школу, хорошо училась, с ранних лет занималась творчеством и рукоделием, прекрасно рисовала.
В 14 лет, как и у многих подростков, начался переходный период. Стала позже приходить домой, вместо уроков зависать в соцсетях, требовать у мамы гаджеты, дорогие вещи, как и многие ее сверстники.
Диана училась в школе им. Чехова в Москве. В ноябре 2019 года девочка в шутку рассказала своей подруге, что мама ее якобы выгоняла из дома. Подруга, недолго думая, написала об этом на своей странице в Facebook. На следующий день о «конфликтах» в семье уже знала вся школа.
Подкованные педагоги отреагировали на сигнал о «семейном насилии» оперативно и по инструкции. Классный руководитель Светлана Геннадьевна совместно с соцпедагогом решили провести собственное «расследование», опросили девочек, провели «очную ставку» подругам, и по результатам вызвали полицию. Мать при этом поставить в известность никому в голову не пришло.
Приехавший на вызов наряд полиции увез девочку в отделение по делам несовершеннолетних, а оттуда ее направили в больницу. После этого мать все-таки решили оповестить:
— Вы знаете, где находится ваша дочь? Нет…? Понятно, до свидания,– таким оригинальным способом инспектор Иванова сообщила о том, что Диану изъяли из семьи и увезли в неизвестном направлении.
К тому времени, мама уже рвала на себе волосы, обзванивая знакомых и морги, — ни школа, ни полиция – никто не хотел говорить, что случилось с дочерью.
Через некоторое время позвонили из ОВД Коньково и без объяснений попросили приехать, так как Диана находится у них. Когда мама приехала в отделение, дочери там не оказалось. Она узнала, что ее дочь доставили из школы по звонку классного руководителя как «безнадзорную», которую мама выгнала из дома. Инспектор попросила дать объяснения по факту безнадзорности ее дочери и насилия в семье, и составила акт о выявлении безнадзорного несовершеннолетнего. Оказалось, что от руки объяснения почему-то нельзя написать, поэтому инспектор дала подписать бланк протокола, который она потом заполнит сама. Маме хватило понимания, не смотря на состояние стресса, она увидела, что в протоколе стоит одна фраза: «недобросовестно исполняла родительские обязанности», и ничего не подписала. Дочь, по словам инспектора, отвезли в Морозовскую больницу. Пока мама искала дочь инспектор Иванова начала готовить материалы для возбуждения уголовного дела по «семейной статье» — 156 УК РФ (Неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем…, соединенное с жестоким обращением с ребенком).
Мама приехала в Морозовскую больницу, но там дочери не оказалось. Позвонила в отделение и получила убийственный ответ: «Откуда я вообще знаю, куда ее увезли?».
Дочь удалось найти только после обращения в уголовный розыск, она нашлась в больнице Сперанского. Оказалось, что в Акте о безнадзорности с самого начала стояло место, куда отправили девочку, но ознакомиться с ним не дали. Приехав в больницу, врач сказала, что с дочерью увидеться нельзя, пока не поступит разрешения органов опеки. Вызов полиции также результатов не дал, маму выгнали из больницы.
Вскоре подростка перевели в приют ГБУ «Зюзино» и прислали на почту требование передать все ее документы в департамент Соцзащиты Коньково (руководитель Карасева Алла Геннадьевна, 8-495-420-30-33).
Мама поехала, написала заявление на возврат ребенка. Всего заявлений матерью было написано 5 или 6, некоторые не принимали под разными предлогами, какие-то игнорировали и просили написать ещё. Написала заявление в Прокуратуру, также реакции никакой, незаконных действий не обнаружено — подобные ответы были и на последующие обращения.
Диана позже поняла, что пошутила нехорошо, и писала заявления регулярно с просьбой вернуться домой, разрешить приехать домой хотя бы на Новый год или на День рождения, с объяснениями, что это была лишь шутка.
На все следовали отказы: Диане объясняли, что мама сама не хочет ее забирать, — ей всего лишь необходимо принести какие-то документы, но она отказывается. Кому должен верить подросток без жизненного опыта, когда она практически изолирована, когда в приюте каждый день проводят индивидуальную терапию на тему: «мама плохая, все запрещает, а у нас здесь все можно…»?
И действительно в приюте «Зюзино» подросткам, которым так хочется взрослой жизни, можно все. Можно курить на территории, — воспитатель отвернется, можно беспрепятственно «строить отношения» с мальчиками, воспитатель выключит свет и выйдет, чтобы не мешать девочкам и мальчикам «смотреть вместе фильм», можно не учиться — приют не обязан контролировать успеваемость детей и посещаемость школы.
Когда же она все-таки школу посещала, классный руководитель после уроков провожала свою ученицу до остановки и следила, чтобы она, не дай Бог, не пошла в сторону дома — инструкции есть и на этот счет.
Мать при этом в школе стали полностью игнорировать как законного представителя: информацию об успеваемости, о процессе обучения, приходилось получать лишь выезжая с представителем — от участия в образовании была фактически устранена. Директор (одна на 7 школ) ситуацию в школе контролирует слабо, вопросы решает лишь самые конфликтные, но связка с опекой у всех очень жесткая, никто ссориться друг с другом никогда не будет – «круговая порука» или правильнее «межведомственное взаимодействие».
Диане все же удавалось ненадолго зайти домой, конечно, секретно, чтобы никто не узнал. Состояние девочки не передать… В один из приходов мама заметила, что у девочки подозрительно расширены зрачки. О возможном доступе детей к наркотическим веществам в приюте было сообщено в Следственный комитет. У молодежи вся популярная современная культура пронизана культом наркотиков, «курнуть» для подростков это очень даже неплохо, ведь об этом поют многие исполнители, это делают герои фильмов и клипов. Не удивительно, что у ребят из приютов и интернатов с зачастую действительной сложной судьбой, есть опыт употребления, и они знают, где это достать. До 18 часов многие слоняются вместо школы по городу и предоставлены сами себе…
В феврале Диана пришла после школы домой и осталась, на дом обрушился шквал звонков и угроз, приют обратился в уголовный розыск. В понедельник девочку под конвоем полиции и опеки снова доставили в приют, где она подверглась жесткому прессингу. После промывания мозгов группой «квалифицированных психологов» мысли о доме, о маме и прежней жизни ушли куда-то глубоко…
Маме же объяснили, что, если она будет проходить программу по восстановлению детско-родительских отношений с психологом приюта, — все может измениться. Она прошла 4 или 5 «сеанса» этой целительной терапии, на которых ее всячески унижали перед дочерью, обливали грязью, делали так, чтобы ходить туда больше не захотелось. Та же самая картина была на т.н. «консилиумах» в приюте, на которых «большие боссы» рассматривали дальнейшую судьбу их семьи — по факту никто отдавать подростка даже не собирался, имитировалась лишь деятельность по «восстановлению отношений» для «скорейшего возврата в семью».
«Привозите все документы девочки, пройдите программу с психологом, а мы подумаем», — никакой программы за год пребывания Дианы в приюте так и не предоставили. Зато в деле за это время накопились десятки оказанных за счет бюджета Диане и ее семье услуг, таких как «юридическая помощь», «психологическая помощь», социальные различные услуги на Н-ную сумму… По количеству оказанных ей «юридических услуг» Диана могла бы уже без экзаменов поступить на юридический факультет колледжа. Но вот, увы, за время пребывания в приюте ее успеваемость упала настолько, что с баллами, которые ей проставила школа, оформившая ей путевку в приют, она не смогла поступить ни в один колледж. Как оказалось, в приюте совершенно нет условий для удаленного обучения и дети просто сидели там на карантине, сходили с ума и не известно чем еще занимались…
Как ни старалась мама ее куда-нибудь устроить ничего не вышло, приют и школа препятствовали этому как могли. Аттестат отказывались выдавать на руки даже с полицией.
В марте начался карантин и школы перешли на удаленное обучение. Телефоны отобрали, чтобы сложнее было получить помощь вне приюта и сбежать, а также изолировать от влияния родителей тех, кому это грозило. Известно, что накануне Диана в очередной раз написала заявление с просьбой отпустить ее домой, а потом наступил «пандемия» – ни выходить, ни звонить было нельзя, дети оказались заперты в стенах казенного учреждения на несколько месяцев.
Через две недели такой «изоляции» — маме позвонили и попросили, чтобы она срочно приехала в приют. Когда она приехала, увидела свою дочь с порезанными руками в окружении врачей скорой помощи и многочисленных «психологов» приюта. Приезд мамы был, по сути, ошибкой: чтобы избежать ответственности всё подстроили и оформили так, будто мать сама привезла ее в таком состоянии в приют. Об этом инцидента также было сообщено в Следственный комитет, который до сих пор проводит проверку, но даже не опросили Диану. В больнице она пробыла не долго. По словам психиатра, девочке требуется реабилитация и, безусловно, лучше проживание дома, иначе возможны рецидивы.
«Карантин» продолжался в приюте почти все лето, дети просидели как в заключении, даже не зная, что ограничения были сняты. В августе Диана в очередной раз написала заявление с просьбой отпустить ее домой… Впереди суд…