У истоков великой реки (размышления о «Бессмертном полку»)

Прошла уже почти неделя как мы отметили 71-ый День Победы. Год от года я в себе и в окружающих вижу, как набирает силу этот праздник. Ярким показателем такого роста является «Бессмертный полк». Дело ведь не в самой идее выходить с портретами фронтовиков – она зародилась задолго до нашего времени, еще в СССР. И не в широком освещении СМИ и поддержке государства – это лишь способствовавшие факторы, но не причина. Нет, дело в появлении массового запроса на оживление памяти о Великой Отечественной войне. И что важно, памяти не научно-исторической, а личной, семейной. Можно назвать это проснувшейся «внутренней историей».

Когда я добывал фотографии и информацию о своих предках, причастных той эпохе, я все время задавал себе вопрос: почему я не делал этого раньше? И почему именно теперь во мне проснулась эта, пусть еще слабая, но связь? Во мне и в миллионах людей вокруг.

В чем вообще заключается она? По какому признаку я могу судить, являюсь ли потомком своих предков? Ведь тут мало сказать о крови: люди не звери. Человеческое родство – это родство именно ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ. Речь идет о наследовании не только генов, но и принципов жизни, идеалов, какого-то дела. Может ли человек, предавший имя деда, считать себя в полной мере его родственником? Это ведь и есть знаменитое: «Ты трус, ты раб, ты мне не сын!»

Так что же просыпается в людях, когда они хотят выделить для себя и для других свое родство с предками, внесшими вклад в Победу? На такие вопросы вряд ли помогут ответить сухие выкладки. А живое слово – может. К нему и обратимся.

Одним из крупнейших поэтов, «объявших» Великую Отечественную войну в своих стихах, является, безусловно, А.Т. Твардовский. Его стихотворение «Я убит подо Ржевом» написано в 1945-46 годах. Вот что пишет о нем сам поэт:

«Стихи эти продиктованы мыслью и чувством, которые на протяжении всей войны и в послевоенные годы более всего заполняли душу… Обязательство живых перед павшими за общее дело, невозможность забвения, неизбывное ощущение как бы себя в них, а их в себе – так приблизительно можно определить эту мысль и чувство».

«Я убит подо Ржевом» – это обращение погибшего воина к оставшимся в живых боевым братьям. И это не просто напутственные слова. В кульминации звучит не только наказ завершить общее дело войны, но и угроза проклятья в случае поражения.

Вы должны были, братья,

Устоять как стена,

Ибо мертвых проклятье –

Эта кара страшна.

Это горькое право

Нам навеки дано,

И за нами оно –

Это горькое право.

К концу произведения этот яростный накал спадает. И это логично – ведь в нем павший воин обращается уже к победителям, «ныне поправшим крепость вражьей земли»:

Я вам жить завещаю –

Что я больше могу?

Завещаю в той жизни

Вам счастливыми быть

И родимой отчизне

С честью дальше служить.

 

Но, тем не менее, в финале снова звучит напоминание о последнем обязательстве перед мертвыми:

Ликовать – не хвастливо

В час победы самой.

И беречь ее свято,

Братья, – счастье свое, –

В память воина-брата,

Что погиб за нее.

Своеобразным ответом на обращение павшего под Ржевом воина является другое послевоенное стихотворение Твардовского – «В тот день, когда окончилась война…». В нем автор от лица всех выживших прощается с павшими.

В конце пути, в далекой стороне,

Под гром пальбы прощались мы впервые

Со всеми, что погибли на войне,

Как с мертвыми прощаются живые.

Прощается, но не совсем. Одновременно с этой, конечно главной темой стихотворения, звучит и другая, не менее важная – не подвластное времени и смерти единство живых и мертвых.

Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?

Нет. Не избыть нам связи обоюдной.

Не мертвых власть, а власть того родства,

Что даже смерти стало неподсудно.

Они, «павшие в той битве мировой», всегда, как незримые судьи, находятся возле нас. Об этом буквально кричит нам и «погибший подо Ржевом» боец. Об этом же, устами Твардовского, говорят и сами выжившие. Они дают эту клятву вечного долга.

Суда живых — не меньше павших суд.

И пусть в душе до дней моих скончанья

Живет, гремит торжественный салют

Победы и великого прощанья.

Обязательство свято беречь общее дело – Победу – и есть то, что должны передать своим потомкам живые. Только эта эстафета поколений может сохранить описанное Твардовским единство. И лишь она является настоящим показателем нашего человеческого родства с предками.

Так давайте спросим себя откровенно, что сказали бы нам наши мертвые на их суде, если бы он состоялся (а может он УЖЕ состоялся)?

Какими глазами они должны смотреть на  Перестройку и всё последовавшее за ней? Что с общим делом – Победой? Вряд ли их удовлетворит один день в году с бравым парадом. Что с той страной, что являлась носителем святыни? Что с идеями и делами тех, кто ее завоевал страшной ценой? Что с теми городами, за которые погибали? Кто и с чьими портретами по ним марширует?

И самое главное, чем заняты сами потомки, должные нести эстафету?

Если считать строки Твардовского не просто сочинениями конкретного автора, а великой правдой, прорвавшейся сквозь уста гения:

Вы должны были, братья,

Устоять как стена,

Ибо мертвых проклятье –

Эта кара страшна.

– то все мы давно прокляты, друзья. И не заокеанским врагом, а своими мертвыми. Самое ужасное заключается в том, что этого даже почти никто не осознает.

Такие предательства, а иначе это не назовешь, не искупаются баннерами «Спасибо деду за Победу». Они в таком контексте выглядят скорее как издевка. И даже восстановлением памяти ничего не решить. «Бессмертный полк» – это замечательная народная акция. Но только в том случае, если это шаг на пути искупления. Следующим должно стать уже не просто память, а действие. В противном случае это лишь самолюбование на фоне святых образов, что омерзительно вдвойне.

Так что же за связь просыпается в нас, выливаясь на майские улицы поющей лавой «Бессмертных полков»? Эта связь – настоящее человеческое родство с павшими в войне. А такое родство означает преемственность дела, иначе просто не бывает. Иначе это не родство.

Поруганное будет очищено. Порушенное – восстановлено. Мы искупим вину перед мертвыми.

Идя в строю «Бессмертного полка» и слушая пение людей вокруг, я думал о том, что мы находимся у истоков великого дела. И наша задача сделать все возможное для того, чтобы эти истоки стали полноводной рекой.

Виктор Шилин, РВС.