Политическая суть происходящего вокруг норм о побоях* проста: Россия уступила диктату Европы в самом главном для народа – в том, как ему воспитывать своих детей. В отношении России реализован пункт Стратегии Совета Европы – добиваться запрета телесных наказаний.
То есть Европа сказала русскому народу:
Ты должен воспитываться по-другому. И даже не сам – над тобой должны стоять надсмотрщики и диктовать тебе методы воспитания. Самому тебе нельзя доверять воспитываться. Таким, каким ты из-за этого получаешься, ты Европе не нужен. Ты должен помнить, что ты, шлёпающий и шлёпанный русский народ – не «великий русский народ», а народ-изверг. Ты должен каяться за то, что шлёпаешь детей по попе, а то и применяешь ремень.
Сказала и сопроводила это моральным давлением, ставя на каждом, кто не приемлет диктата в этом вопросе, клеймо антигуманиста, изувера, апологета битья детей.
Интеллигенция не выдерживает морального давления элиты. Она сама всегда немного европейская, она духовно зависима от элиты, от которой должна народ защищать. Она готова говорить такую правду, за какую дают титулы народных вождей, а не ту, которая элита встречает насмешками или озлоблением. Она не может выступать за запреты, если «европейцы» толерантно высмеивают саму идею запретов. Она не может выступать против запрета, если те же европейцы требуют что-то запретить – даже если это запрет народу быть самим собой. Услышав от европейца «значит, вы за битьё детей!» она пристыженно поджимает хвост, отказываясь спокойно, твёрдо и весомо объяснить, почему европейское требование запрета телесных наказаний нам не нужно. Она (кроме Патриаршей комиссии) не приняла вызов, уклонилась от главного вопроса дискуссии, прячась за второстепенные уловки. «Нет, – говорит интеллигенция на радость ювеналам, феминисткам обоих полов и прочим европейцам, – мы не против запрета. Мы против дискриминации! Надо, чтобы запрет был одинаковый для всех! Родные и чужие не должны отличаться».
«Родные и чужие не должны отличаться» – это лозунг радикального цивилизма, который признаёт только гражданские отношения – отчуждённые отношения «автономных воль», а на семью смотрит как на ячейку тоталитаризма, поскольку индивид в ней уступает целому. А мы занимаемся защитой семьи, что означает не равенство, а приоритет близких, защиту близких отношений от вмешательства. Близкие – это те, «которых я подпустил ближе, которым позволил больше». В идеале супружество, семья – это единый, нераздельный организм, и запретить в нём что-то (даже плохое) – всё равно что в организме запретить болезнь или принудительно лечить его от какой-то черты характера. То есть нас должна волновать не дискриминация, а её обратный знак.
Европа победила: запрет телесных наказаний проведён через парламент и президента. Теперь закон говорит:
(1) Если первый раз шлёпнешь, получишь административный штраф в 5-30 тысяч рублей или 10-15 суток ареста или исправительные работы, а за второй раз – уголовное наказание (до 4 месяцев ареста - ст.1161 УК). Это запрет побоев (включая телесные наказания).
(2) Но если ты – близкий (супруг, родитель, просто сожитель), то сразу до 2-х лет лишения свободы (ст.116 УК). Это запрет с отягощением.
Отягощение – это довесок к запрету. Два года за шлепок по попе – это очевидный перебор. Против предложения Мизулиной (оно ровно о том, чтобы убрать довесок к запрету) выступать может только извращенец. Или сознательный «европеец».
Но если этим ограничиться, то получится банальный торг, разводка. «Продавцу»-европейцу надо было впарить простой запрет, он предложил запрет с отягощением. «Нет, мы не хотим с отягощением!» – сказал «покупатель», – «Мы хотим просто запрет! Уберите про близких! Пусть с родными будет, как с чужими!»
Дьявол хохочет: народ сам просит запрета телесных наказаний, без отягощения. Хотя он-то понимает: просит не сам народ – народ в 93-98% случаев не видит в физических наказаниях чего-то из ряда вон выходящего (хотя и не считает это идеальным методом воспитания). А просит интеллигенция, покупающая для народа более мягкий из запретов. То есть в очередной раз его предающая из страха, что её, интеллигенцию, не поймут европейцы. То есть думающая о себе, своей репутации, а не о народе. Интеллигенция в нашем с вами лице, если мы остановимся на предложении Мизулиной.
Потому что тогда мы по-капитулянски закрепим печальный итог: Европа победила. Запрета на телесные наказания не было, а теперь есть. Бедной матери, которая пришла вечером со второй работы и наподдала за что-то сыну, присудят если не лишение свободы на 2 года, то штраф на 5-30 тысяч, оставив её и сына голодными и должниками коммунальных служб. И это ещё «на первый раз». Потом – уголовное дело.
Чтобы замаскировать эту суть, противник наводит тень на плетень, утверждая (как Клишас в Совете Федерации), что запрет и так был, что он только ослаблен для чужих и усилен для близких. И впрямь, казалось бы – есть практика наказаний по старому закону. На самом деле это убеждение – вспомогательная идеологическая позиция, завоёванная «европейцами» (в том числе через такую безобразную практику) для своего блицкрига. А иначе – с чего бы тогда Совет Европы надрывался, требуя добиваться запрета?
Они и добились узаконивания этого беззакония под предлогом гуманизации. Об этом я уже писал, теперь попробую короче, без теории.
Продолжение следует.
_______
* Побои – запрещённое в России с 15.07.2016 г. насильственное причинение физической боли без ущерба здоровью.
Александр Коваленин, РВС.