Теперь я должна все-таки приступить к отчетному докладу РВС. Этот доклад коллективный, потому что сама работа сугубо коллективная. И я сведу к минимуму свое выступление. Я собиралась говорить о той практической работе, которую мы ведем по спасению семей. Это надо называть уже не помощью, а именно спасением. И это, в принципе, очень интересные вещи, но у нас не очень много времени остается до перерыва, мы сильно вылетели из графика, о чем, кстати, не жалеем.
Поэтому я предлагаю просто посмотреть на буквально несколько страничек из того «семейного альбома», который мы делаем у себя в организации. Это те семьи, с которыми мы работали. Это малая часть тех семей, с которыми мы работали и которые мы спасли. Вот просто давайте пролистнем эти странички. Вот Шевалдины — Нижегородская область. Семья в глухой достаточно деревне, где, кстати, и школы уже нет, и у них забрали четверых детей. Забрали совершенно несправедливо — уже подыскали приемную опекунскую семью. Нам удалось отбить это в суде. Я сама туда несколько раз ездила, выступала на суде — это был мой первый опыт участия в судебных разбирательствах, в отстаивании в этой инстанции, и меня тогда параллельно с этим, хорошо очень закончившимся опытом, поразила одна вещь, о которой хочу сказать.
Когда мы начинаем поддерживать семью, мы, естественно, выходим на страницы местных соцсетей, потому что очень важно, чтобы люди понимали, что происходит, не верили тем наветам, которые очень часто идут на семьи, а наоборот, помогали семью отстоять. Так вот, тогда я впервые увидела, что у нас в обществе на самом деле очень уже сильны тенденции к тому, чтобы отстраниться от чужой беды. Причем отстраниться от беды, как в случае Шевалдиных, довольно просто. Можно сказать, что это какая-то там неблагополучная, может быть, даже маргинальная семья, хотя это совсем не так на самом деле, у нас таких семей пол-России, я думаю, или треть, не подсчитывали, но много. Так вот, сказать себе, что это — не про меня и не про тех, с кем я дружу, общаюсь, сотрудничаю, что это — какие-то другие, падшие, видимо, люди, — очень соблазнительно.
Я с удивлением увидела, как легко на эту приманку самопопустительства человеческого попадаются вполне нормальные, наверное, наши соотечественники. Как легко проводится уже эта грань, которая отделяет благополучных и неблагополучных, и не только руководителями опеки или других инстанций, которые заняты вот этим процессом отобрания детей, сами будучи благополучными (что называется «сытый голодного не разумеет»)... Это уже рядом с нами существует безразличие, и рушится тот стержень, на котором наше Отечество на самом деле всегда держалось, — вся наша культура, которая является состраданием и солидарностью. Если мы позволим этому обрушиться до конца, то не будет ни русского человека, ни нашего Отечества, ни государства, ни общества — ничего этого не будет уже. Потому что обрушится человеческая личность и очень важная для России категория — солидарность и сострадание.
Должна сказать, что в нашей организации — в Родительском Всероссийском Сопротивлении — собрались люди, для которых это совершенно не пустые слова: сострадание и солидарность. И то, что мы делаем, — это и есть коллективный труд по исправлению ситуации, которая как бы не тебя лично, на первый взгляд, касается, а касается всего общества в целом. Не так просто современному человеку выйти из-за клавиатуры компьютера и пойти в реальную жизнь, тем более — в жизнь неблагополучную, в зону бедствия. Но члены Родительского Сопротивления идут именно туда. И добиваются очень-очень хороших результатов.
Вот это вот чувство локтя и совместной работы, работы, когда у нас над проблемой, которая существует в каком-нибудь там арзамасском селе, думают и работают люди, находящиеся на Дальнем Востоке или в Мурманской области, вот этот уникальный опыт, если он будет поддержан, распространен, развит, — он даст огромные результаты для восстановления нашего общества. Потому что только восстановив эту способность вместе действовать на общее благо, мы сможем по-настоящему кардинально исправить ситуацию в стране.
Всем собравшимся я очень благодарна за то, что молодые люди — очень много мужчин, обратите внимание, молодых мужчин — часто в чем-то ущемляя не только свои какие-то интересы в жизни, которые, положим, были раньше, но и даже просто отрывая время у собственных детей, бросаются помогать чужим семьям. Но это та ответственность, то понимание ответственности за целое, без которого они уже не могут жить.
Вот это замечательное качество нашего РВС. Давайте листать дальше.
Вот была у нас семья Воропаевых в Москве — мама и двое прелестных детей. На нее напала опека их района — там всё началось с какой-то ерунды, как всегда, — и в результате детей отобрали, просто заперев маму в туалете дома, а бабушку — на балконе. Отобрали. И два с половиной месяца мы не могли отбить эту семью, хотя прилагали все усилия. В результате мы отбили.
Понимаете, когда идут в семьи за детьми, идут, конечно, в самый беззащитный слой нашего общества. Это или вот такая сельская бедность, как в предыдущем случае, отсутствие работы у родителей постоянной, или какие-то еще моменты, которые не позволяют людям быть уверенными в себе и, в частности, отстоять себя в борьбе с зарвавшейся мелкой местной властью. Вот мама этих двух детей — слабослышащая от рождения. Это совсем не просто в коммуникации, и оказывается, что она — прекрасный объект для нападения [ювеналов].
Следующая семья — Воротынцевы. Тоже Москва. Тоже совершенно безобразный случай, когда десятимесячного ребенка буквально выкрали из дома в момент, когда мама ушла сдавать документы в медучилище, а бабушка вынуждена была ненадолго съездить на работу и оставила ребенка друзьям семьи. Казалось бы, это абсолютно нормальная, в нашем понимании, ситуация. Мы часто оставляем детей родственникам, знакомым, когда мы в них уверены, потому что в наших интересах, чтобы с ребенком ничего не случилось. Мы чужим людям не оставим. Но ребенка по какому-то навету, видимо, доносу, что сейчас очень, увы, распространяется в подъездах, ребенка этого стащили из дома. И когда звонила совершенно ошеломленная бабушка из отделения полиции и говорила, что такая история, я не могла в это поверить, я услышала, как начальник отделения, начальница говорила таким жестоковыйным голосом, что бабушка — это не родители. И бабушке она ребенка не отдаст. Ребенка отправили в какую-то больницу, он две недели там лежал и вернулся мальчик абсолютно с поникшими глазами, больной — долго его потом мама выхаживала. К счастью, всё это тоже кончилось хорошо.
Листаем дальше. Вот тоже еще один случай. Знаете, мне сегодня хотелось просто немножечко показать счастливые концы. В Волгоградской области — бабушка с внуком. Дедушка был опекуном и умер. Еще девять дней не прошло, у бабушки стали отбирать внука — 12–13-летнего мальчика. Непонятно зачем. В чужую семью. Мальчик страшно боялся, уже собирался спасаться через окно, если за ним придут в школу, всё так нарастало по трагизму. Мальчик хотел в кадетское училище. В результате нам удалось сделать именно это. И опека отвязалась! Тут телевидение, надо сказать, помогло нам — РТР, — и ребенка взяли в кадетское училище. Сейчас он на выходные приезжает к бабушке или проводит выходные в семьях наших активистов в Волгограде, потому что сам этот городок находится далеко от Волгограда, 300 километров. И вот должна еще сказать, почему я вообще про этот случай заговорила: у нас руководит РВС в Волгограде чудесная молодая женщина. Когда развернулась вся эта история и надо было спасать бабушку с внуком, она была с младенцем на руках сама. Он только что у нее родился, месячный — двухмесячный ребенок, которого она кормила грудью. И, тем не менее, эту историю в трехстах километрах от Волгограда, где она жила, она не только сумела как-то решить, разобраться там, но она и сама туда ездила — кормящая мать.
Понимаете, речь идет о том, что мы должны увеличить приток людей, которые могут действовать так, в частности — в РВС, и уменьшить в обществе число людей, которые готовы наплевать на всё, что происходит рядом, да и еще себя утешать тем, что это всё плохое происходит с «нехорошими людьми», видимо. Давайте дальше.
(Аплодисменты.)
В Архангельской области хотели двух сестер из детского дома отдать опекунам в Италию, неизвестным каким-то людям. Видимо, детскому дому очень хотелось отправить детей за границу, так хотелось, что они нарушили при этом все законы. У девочек был родной дядя, которому не сообщили о том, что через три дня детей должны отправить в Италию. На девочек уже была подана заявка от усыновителей из Москвы, причем не на опеку, а именно на усыновление, на удочерение. А это, между прочим, огромная разница. И вот удалось тоже нашей архангельской ячейке эту ситуацию решить в пользу московской приемной семьи. И вот они все вместе: у них был свой мальчик, вот еще две девочки-сестренки появилось. И мы очень рады тому, что так замечательно закончилась эта история и что вот эти вот ребята с русского севера могут отдыхать со своими уже теперь родными родителями где-то на русской природе и всё — как надо. Вот это хорошо.
(Аплодисменты.)
Я хочу сказать пару слов о том, что у нас происходит вообще со звонками на горячую линию, о которой уже говорили. Она у нас работает постоянно. Звонков за прошедшие 2,5 года 314... То есть на самом деле звонков было больше, но были звонки какие-то совсем не по адресу, скажем так, — это быстро выяснялось. Вот, 314 случаев, по которым были открыты задачи на решение за 30 месяцев. 73 случая из них успешно уже разрешены. 134 случая сейчас находятся в работе. 72 случая по разным причинам были отклонены и еще есть 35 случаев, в которых не пришлось много действовать, как по предыдущим историям, например, а когда удавалось обойтись только консультациями по телефону, но это очень благополучная форма сотрудничества. Это значит, что те, кто по телефону курируют, ведут данный случай, — они достаточно грамотные, а те, кто напали на семью, — не хотели на самом деле, возможно, ничего дурного сделать, но произошли какие-то там недопонимания и так далее, и всё это разрешается вот так.
Вообще, у нас есть опыт работы с опеками и без судов. В целом же должна сказать, что главная беда сейчас у нас — это органы опеки. Потому что туда проникла вот эта новая ювенальная философия, и есть огромный соблазн не только вот такого, знаете ли, видимо, в чем-то более выгодного варианта устройства детей и увеличения социального сиротства, но и психологически, наверное, в чем-то очень приятная ситуация, когда чиновники могут проявлять произвол, — вот это вот чувство всевластия, очень часто сталкиваемся с ним, в частности в Москве. Вот у нас этой осенью параллельно шли три безобразные совершенно истории в одном и том же Кунцевском районе. В результате по всем по трем мы победили, но поражает то, с каким удовольствием сейчас уже в опеках действуют против семьи. В принципе, это вот и есть последствие внедрения ювенальных подходов в их сознание.