Построенная в России ювенальная система продолжает трансформироваться, но не в сторону искоренения порочных практик, а в сторону их развития. Такой вывод можно сделать по итогам интервью уполномоченной по правам ребенка при президенте РФ Мария Львовой-Беловой.
Направление это уже задано Концепцией совершенствования деятельности органов опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних, а интервью УПР помогает уточнить направленность реформ. Можно сделать вывод, что развитие ювенальной системы продолжается в сторону субподряда, когда некоторые функции передаются сторонним организациям.
К работе с семьями планируется шире подключать НКО, который Львова-Белова туманно называет «помогающими организациями». Конкретно, речь идет как о так называемой профилактической работе, так и по отъему детей:
«Мы хотим сделать так, чтобы представители опеки или МВД не принимали решения о разлучении без участия представителей социальных служб и помогающего звена».
То есть мы видим возврат идеи НКОшного социального патроната, от которой власти отказались после широких протестов 2012 года, а теперь, как видим, снова пытаются протащить. Мы снова слышим буквально ту же риторику: что государственные органы действуют неэффективно, а сторонние организации покажут настоящую эффективность.
Так и хочется попросить наших читателей сравнить риторику и найти десять отличий.
За это время мы смогли убедиться, что замена детдомов на опекунские семьи не повысила защищенность детей от различных эксцессов. Вместо одних рисков дети стали подвергаться другим, а воспитателей-профессионалов сменили воспитатели-дилетанты, прошедшие краткие курсы платного родительства.
Сейчас, кстати, и этот институт расширяют, вводя «ресурсные семьи» вместо реабилитационных центров. Поэтому когда омбудсмен говорит, что «одна из наших главных задач сегодня — усилить работу с родными семьями и за счет этого сократить число детей, находящихся в учреждениях», это вовсе не обязательно означает, что дети попадут в родные семьи.
Как говорится, следите за руками. Сперва УПР заявляет о двукратном росте числа обращений к ней на фоне безразличия государственных органов, делая вывод:
«Для многих обращение к нам — это обращение в инстанцию последней надежды. Значит, в других местах они не смогли получить своевременную помощь».
(Отметим в скобках, что мы по своему опыту знаем, что на многие обращения к УПР просто поступают отписки, то есть и в этой «последней инстанции» помощи может не быть, но об этом Львова-Белова умалчивает).
А затем говорится буквально следующее:
«По нашим оценкам, попадания 25 процентов детей в учреждения разных типов можно было бы избежать. Это значит, что недостаточно занимались профилактикой...»
А дальше делается вывод по результатам инспекции, которая проводилась по поручению президента после того, как Львова-Белова поведала вопиющую историю про отобранных детей из-за неисправной печки:
«Профилактика социального сиротства должна начинаться в семье, когда еще есть возможность ей помочь. Поэтому один из выводов нашей инспекции: на передний план должны выходить социальные службы, помогающие организации, кризисные центры, различные выездные бригады, поддерживающие семейные клубы, которых становится все больше. А органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних должны включаться, когда ситуация начнет касаться их полномочий».
Вот так: начали про помощь семьям, а кончили передачей функций НКО. И ладно бы эти НКО помогали семьям печки ремонтировать и обои клеить, но видим-то мы всё ту же показуху в виде семейных клубов. Или в них будут учить семьи печки класть?
Шутки — шутками, но мы имеем в результате не работу над ошибками, а укрепление ювенальной системы.
Только теперь к ее продвижению подключена уполномоченная по правам ребенка, чьи успокоительные речи моментально вызывают в памяти известного персонажа русских сказок с хитрющей рыжей мордой. И почему мы не удивлены?