Сегодня, 22 июля — день рождения выдающегося педагога Януша Корчака. 140 лет назад в Российской империи родился человек, ставший символом преданности и любви к детям в чудовищное время преступного германского владычества.
В крови и душе Корчака смешались три национальности — еврейская, польская и русская.
Генрик Гольдшмит (настоящее имя нашего героя) получил школьное образование в русской гимназии Варшавы. Сразу после окончания Варшавского университета, где он выучился на врача, Корчак отправился оттачивать медицинское мастерство на русский фронт. В 27 лет он трудится военврачом на Русско-японской войне, а спустя почти десять лет, когда грянула Первая мировая, идет служить в дивизионный полевой госпиталь Русской императорской армии.
Но как всякий тогдашний просвещенный житель Царства Польского, Корчак мечтал о независимости своей малой Родины от России (также, должно быть, мечтала в конце 80-х годов XX века интеллигенция той же советской Прибалтики). Он даже подпольно учился в знаменитом польском «летучем университете», который в Российской империи стал — надо называть вещи своими именами — предтечей националистической идеологии Польши.
Когда же на обломках великой страны Польша обрела независимость, русский военврач Корчак, считавший себя больше поляком, чем евреем, принял очень холодный душ.
Дело в том, что в 1918—1919 годах по «майданной Польше», где проживала крупнейшая в Европе еврейская община, пронеслись кровавые еврейские погромы. Бесчинства были устроены польскими националистами в военной форме. Например, в апреле и мае 1919 года солдаты польского генерала Юзефа Галлера вырезали евреев в Пинске, Вильно, Лидо, Ченстохове. В августе нападению на евреев со стороны пилсудчиков подвергся Минск. Конкретных цифр жертв нет, никто не считал…
Национальная самоидентификация Януша Корчака — ключевое звено в его трагической судьбе. Хотя такие люди, по моему глубокому убеждению, наднациональны. «Старый Доктор», как называли его приголубленные детдомовцы Варшавы, это светоч для каждого человека, который считает, что высшая ценность на земле — жизнь и благо ребенка.
Безусловно, главное, о чем мы, потомки, должны помнить, когда видим имя Януша Корчака — о его подвиге в августе 1942 года в лагере смерти Треблинка, построенном немецко-фашистскими захватчиками в 60 километрах от Варшавы.
Признанный педагог, чьими трудами зачитывались родители того же Третьего рейха, отказался бросать своих детей-сирот, обреченных «сверхнемцами» на умерщвление. По свидетельствам очевидцев, Корчаку не раз предлагали сбежать из Варшавского гетто именно как неординарной личности европейского масштаба, но Старый Доктор отказывался.
«Корчак взглянул на меня так, что я съёжился», — вспоминал будущий советско-польский писатель Игорь Абрамов-Неверли, испытавший мучения немецких концлагерей Майданека и Освенцима.
После войны была даже сочинена легенда, что фашистский комендант, отправлявший поляков на смерть в Треблинку, узнал в толпе детей Януша Корчака и спросил его, мол, не он ли написал книжку «Банкротство маленького Джека», которую фашист читал в детстве. Услышав утвердительный ответ, комендант предложил выйти из процессии. Корчак вновь отказался.
«Я не верю в эту легенду. Не верю, прежде всего, потому, что человек, читавший Корчака, не мог и не может стать детоубийцей, не может пособничать фашистам, поскольку его авторитет был непререкаем», — высказывался на сей счет публицист журнала «Лихаим» Ефим Гринберг.
Польский художник Марек Рудницкий, ставший свидетелем марша смерти сирот во главе с их учителем, так вспоминает последние минуты Корчака:
«Дети поднялись по помосту и пропали в темноте. Корчак вошел последним. Как сейчас, вижу его сутулую фигуру, исчезающую в глубине вагона. За ним уже напирал другой детдом».
Читая записи Януша Корчака (а дневник он вёл с юности и до самой гибели), ловишь себя на мысли о неподдающейся осмыслению наивности великого педагога.
«После этой войны никто не посмеет ударить ребенка. Взрослые будут проходить мимо детей, пригнув головы от стыда», — так писал Старый Доктор, видя кровавую оккупацию Варшавы гитлеровцами.
Когда же фашисты распорядились отправить сирот в лагерь смерти, то Корчак всем говорил, что «детей они не тронут».
Памятник Янушу Корчаку в Варшаве
В Польше чтят имя педагога-героя. Эта фигура — культовая, в середине 80-х годов даже была идея беатификации. Многие школы носят его имя. Был даже такой примечательный случай.
В 2013 году, когда Польша отмечала Год Корчака, в одном детдоме мальчик спросил о том, бил ли Корчак детей? Лектор честно ответил, что он был ярым противником физических наказаний, но иногда срывался: мог за уши оттаскать, шлёпнуть, а одного пацанёнка взял за грудки и об шкаф приложил. Правда, потом всегда очень сожалел и извинялся.
После лекции на оратора воспитатели, что называется, «наехали», мол, зачем чернить святое имя героя?
«Поливаю цветы. Моя лысина в окне — такая хорошая цель. У него карабин. Почему он стоит и смотрит спокойно? Нет приказа. А, может быть, до военной службы он был сельским учителем или нотариусом, дворником? Что бы он сделал, если бы я кивнул ему головой? Дружески помахал рукой? Может быть, он не знает даже, как всё на самом деле? Он мог приехать только вчера, издалека…», — это последние строки дневника несгибаемого педагога о гитлеровском солдате.
Читать также: Корчак и его дети
…Истребителей еврейского народа через 2,5 года остановят русские солдаты, с отцами которых дважды служил Януш Корчак. Вечная память польского педагогу из России!
Детский дом Корчака. Варшава. Продолжает действовать по сей день