Школьный педагог о своей работе
«Современная школа работает по принципу: “Ребенок всегда прав! У него много прав, но нет никаких обязанностей! А учитель не прав, всегда!”» За что ругают российскую школу, может ли учитель спокойно работать и учить детей, где школе взять деньги на нововведения Минобра и сработала ли «теория огурцов» Исаака Калины? Размышляет педагог общеобразовательной школы Иван Петров (имя изменено).
В последнее время российскую школу не ругает только ленивый. Как правило, вину за происходящее валят на учителей. То и дело появляются новости о том, что в очередной раз педагог избил, унизил, оскорбил. Подобные инциденты общественное мнение объясняет просто: зарплата у учителей маленькая, работа нервная, в школу идут работать троечники и неудачники, которые после вуза не смогли устроиться на другую, более высокооплачиваемую и престижную работу. Как человек, отработавший в системе образования 14 лет, считаю, что такой упрощенный взгляд на проблему и ее причины не является верным.
Учителя не принимают в школе ни одного решения
Школа – это всего лишь верхушка образовательного айсберга, учитель – незначительный винтик в этом огромном механизме. Система образования абсолютно деспотична, в ней царит строгая иерархия. По сути, учителя не принимают в школе ни одного хоть сколько-нибудь важного решения. Очень часто педагогам на совещаниях приходится выслушивать заявления о том, что учителя – это обслуживающий персонал, «не нравится, ищите другую работу». От директора школы тоже мало что зависит, основные решения принимаются в комитетах, департаментах, министерствах. Сложно посчитать, сколько чиновников от образования приходится на одного учителя, но думаю, что немало. Главная их функция – проводить проверки в школе. Декларируемая цель проверок – следить, чтобы права детей не нарушались. На деле это оборачивается самыми нелепыми требованиями. Например:
- в каждом кабинете должен висеть термометр;
- несколько лет назад в каждом классе обязали повесить объявление «К окнам не подходить» (думаю, что дело здесь не в возможных снайперах, засевших на крышах, а в том, что «ребенок может выпасть из открытого окна»);
на парты необходимо наклеить кусочки цветной изоленты (якобы это маркировка, которая обозначает… в общем, что-то обозначает).
Приведу ряд цитат из аналитической справки, сформированной по результатам проверки Рособрнадзора в 2018 году. Согласно этому документу в школьных документах были выявлены следующие нарушения:
- «использование понятия “родители (законные представители)” вместо “родители (законные представители) несовершеннолетних обучающихся”»;
- «…используется понятие “дети” вместо понятий “обучающиеся”, “воспитанники”»;
- «…используется понятие “лицензия на образовательную деятельность” вместо “лицензия на осуществление образовательной деятельности”» и т. д.
Каждый чиновник от образования, начиная от директора школы и заканчивая, как мне кажется, министром, озабочен тем, чтобы не потерять свое место. Качество образования чиновника волнует мало. Главное – чтобы на вверенном ему участке не было каких-либо происшествий, а показатели были хорошими. Может быть, поэтому чиновники любят изображать горячую любовь к детям и трепетное отношение к их правам.
Ученику ничего не будет, а учитель не прав всегда
Современная школа работает по принципу: «Ребенок всегда прав! У него много прав, но нет никаких обязанностей! А учитель не прав, всегда!» На самом же деле такая имитация заботы о правах детей выливается в попустительство и вседозволенность. По сути, школа лишена каких-либо средств воздействия на нарушителей школьных правил. Ученик может опаздывать на уроки, и ему за это ничего не будет. А может вообще не приходить.
Нецензурная брань в общественном месте запрещена законом, но если ребенок ругается матом на уроке, то максимум, что можно сделать, это воздействовать на него морально (но не слишком интенсивно, чтобы это не признали психическим насилием).
Выгонять ребенка с урока нельзя, что бы он ни вытворял. Почему? А вдруг он в это время пойдет и с крыши прыгнет, учитель будет отвечать.
Но при этом ребенок может сам выйти с урока. Будет ли учитель отвечать, если ребенок в этом случае прыгнет с крыши, неясно.
Отчислить ребенка из школы тоже нельзя. Никак, никогда, ни при каких обстоятельствах. Даже если ребенок бьет стекла, детей, учителей и директора, все равно не получится. Оставить на второй год можно, но только с письменного разрешения родителей. Даже если у ребенка «2» по всем предметам и родители выступают против повторного обучения, его нужно переводить. Иначе «нарушение прав ребенка…»
Двойки вообще ставить не рекомендуется. Как говорит администрация школы (вероятно, повторяя слова вышестоящих инстанций): «Двойка ученику – это двойка учителю». Если учитель поставил «2» в журнал, он должен ее «закрыть» – поставить вслед за ней хорошую оценку. Если у ребенка все-таки вышла «2» за четверть, учителя вызывают «на ковер», где он рассказывает, что он сделал, чтобы этой двойки не было, и какую работу он провел с ребенком.
Несмотря на столь попустительское отношение к двоечникам, некоторым все же удается оставаться на второй год. В школе иногда встречаются «мертвые души», которые, хотя и числятся в журналах, на уроках бывают крайне редко. Они с трудом переходят из класса в класс, просиживая по несколько лет на одной ступени. Но даже они не выходят из школы со справкой.
В нашей школе учился мальчик, назовем его Самир. Каким-то образом ему удалось доползти до 9-го класса. За год я ни разу не видел его на своих уроках, как и другие учителя. Естественно, его пришлось оставить на повторное обучение. Летом в Комитете образования директора отчитали, за то что права ребенка были нарушены. И на следующий год, несмотря на то, что Самир по-прежнему появлялся на уроках крайне редко, до экзаменов его допустили и, насколько мне известно, он их даже сдал.
Тут может возникнуть вопрос: как же круглому двоечнику и второгоднику удалось сдать экзамены? Значит, он не так уж глуп и ленив? Значит, зря его оставляли на второй год? Ответ прост. Дело в том, что в Комитете образования есть установка на то, что экзамены в 9-м классе должны сдать все выпускники. Если ребенок завалил экзамен, он идет на переэкзаменовку, потом еще на одну, и еще. Одна наша ученица умудрилась сдавать обществознание аж 5 раз. По неофициальной информации, на переэкзаменовке за списыванием никто особо не следит и участникам экзамена могут даже помочь. Так что у ребенка попросту нет шанса не сдать экзамен.
Надзорные инстанции оправдывают подобное преступное попустительство защитой прав ребенка. На самом же деле – это равнодушие и страх чиновника за свое место. В школе учатся совершенно разные дети. Часть из них приходит в школу именно учиться, они переживают за свое будущее и стремятся к знаниям. Очевидно, что интересы «отличников» и «хорошистов» прямо противоположны интересам «двоечников», которые видят в школе лишь тяжкую обузу, навязанную им родителями и учителями. Государство в лице администрации школ и чиновников встает на сторону нерадивых учеников, забывая о правах тех детей, которые действительно приходят в школу за знаниями.
Полная безнаказанность в школе порождает вседозволенность. На мой взгляд человека, много лет отдавшего работе с детьми, именно в этом кроется причина расцвета детской и подростковой преступности в последнее время. Переступая через авторитет учителя, ребенок переступает через авторитет взрослого вообще, а также через моральные запреты и нормы, связанные со взрослой жизнью. Родители, видящие в учителях лишь «обслуживающий персонал», должны быть готовы к тому, что и сами через некоторое время столкнутся с подобным отношением со стороны своих чад.
Источник один – карман родителей
Огромное количество проблем современной российской школы связано с недостатком финансирования. Сколько бы с экранов телевизоров ни талдычили о том, что зарплата учителей равна или даже превышает среднюю по стране, сколько бы ни рассказывали об обновлении школьных фондов, во рту слаще от этого не становится.
Все учителя прекрасно знают, что любое нововведение со стороны Минобра, какими бы благими целями оно ни прикрывалось, на деле ведет к сокращению финансирования. Не стоит забывать и о том, что подавляющее большинство российских школ – муниципальные, и финансируются они из тощих муниципальных бюджетов. Если государственные школы и встречаются в природе, то, по-видимому, только в Москве или Питере. Возможностей муниципальных бюджетов, как правило, хватает только на выплату зарплат работникам школы. Все расходы по ремонту и содержанию здания, и даже в последнее время по вывозу мусора, школа несет самостоятельно.
Но где же школе взять все эти средства? Тем более что разнообразные комиссии регулярно наведываются в школу. Источник один – карман родителей.
И вот, несмотря на громкие заявления президента о бесплатном образовании, окрики прокуратуры и заведенные дела, школе приходится стоять с протянутой рукой и придумывать хитрые способы клянчить необходимые суммы.
Несмотря на то что пожертвования действительно добровольные, директора на совещаниях отчитывают «неприбыльных» классных руководителей, ставя в пример тех, за счет кого идут поступления в школьную кассу.
Урезание финансирования, прикрываемое «фиговым листом» оптимизации, выражается не только в поборах с родителей. Некоторые школы попросту закрывают. Конечно, это не большие или успешные школы в центральных районах. Как правило, это недокомплектные школы на городских окраинах и, что самое печальное, различные специализированные учебные заведения: вечерние, специализированные, коррекционные школы, школы для трудных подростков. Судя по всему, этот процесс идет по всей стране.
Всем памятны слова главы Департамента образования правительства Москвы Исаака Калины о том, что, мол, какой огурец в хороший рассол ни попадет — маленький, большой, свежий, малосольный, — происходит усреднение, все становятся одинаково хорошими солеными огурцами. Поэтому не страшно даже слияние обычных школ с девиантными — если подростков с асоциальным поведением помещать в хорошую социальную среду (прежде всего, школьную), то они тоже станут достойными учениками. Теперь подростки из коррекционных и специализированных школ сидят в обычных классах. На деле проблем трудных детей это, конечно, не решает, но создает проблемы учителям.
От системы дополнительного образования остались одни ошметки
Но закрывают не только коррекционные и вечерние школы. Развал системы образования имеет еще один важный аспект. От системы дополнительного образования, созданной в советское время, к настоящему моменту остались одни ошметки. Если государство хоть как-то гарантирует своим гражданам доступность среднего школьного образования, то про дополнительное речи не идет. Огромное количество секций, кружков, клубов было закрыто. Оставшиеся переведены на платную основу. Несмотря на это, педагоги дополнительного образования получают самые маленькие зарплаты.
Большинству детей теперь попросту некуда пойти после школы и нечем заполнить свободное время, кроме как болтанием по улице и социальными сетями. Таланты и способности не развиваются, а закапываются в землю.
Когда я учился в школе (а это была середина 90-х годов), один из учителей, используя еще советские запасы, организовал фотокружок. Покупать ничего было не нужно, реактивы, пленки, необходимое оборудование предоставлялись школой. Я помню время, когда в подвале городского центра детского туризма стояли стеллажи с консервами и крупами, а руководитель, ведущий детскую группу в поход, мог оформить заявку и получить продукты.
Недавно беседовал со своей ученицей, занимающейся спортом. Она поведала мне, что поездка на соревнования в соседнюю область обходится ей в 15 000 рублей. И это без учета ежемесячной оплаты тренировок. Такие расходы далеко не каждому родителю по карману. Стоит ли удивляться тому, что уровень подростковой преступности неуклонно растет, а количество спортивных и научных успехов российских школьников так же неуклонно снижается.
Учителю некогда качественно готовиться к уроку
Напоследок хотелось бы сказать пару слов о зарплатах учителей, которые, по официальной статистике, равны средней по стране. Возможно, это действительно так, если рассматривать как среднюю зарплату 25–30 тысяч рублей. Но из чего она складывается? Редко кто из учителей в современной российской школе ведет меньше 30 часов в неделю. Казалось бы, это не так много. Разделим 30 часов на 5 дней и получим всего 6 часов. Но не стоит забывать, какая подготовка стоит за каждым качественным уроком. Даже учителя с большим стажем, для того чтобы провести интересный познавательный урок, должны изучать новый материал, обновлять свои знания.
Читать также: Учитель: еще шаг к рыночным отношениям в школе, и прощай преемственность
Добавим к этому, что, как правило, после каждого урока учителю необходимо проверять тетради и самостоятельные работы. Получается, что 30-часовая нагрузка — это работа практически на износ (тем более, что бывает и 34, и 36, и даже 40 часов). Недаром в советской системе образования нормальная продолжительность рабочей недели педагога была определена в 18 часов (ставка). Ну и, конечно, редко какой учитель обходится без классного руководства. А это огромная гора бумаг: списки, отчеты, журналы, планы мероприятий, воспитательная работа, работа с неуспевающими и т. д. Современному российскому учителю попросту некогда качественно готовиться к уроку, что также отрицательно сказывается на качестве образования.
Ситуация в современной российской школе очень напоминает сказку про скорняка и жадного богача, который очень хотел сшить из одной шкуры целых пять шапок. В роли жадного богача выступают чиновники, которые отрезают всё новые и новые куски от «шкуры» финансирования и пытаются растянуть остатки на прежнюю площадь. Но, как известно, где тонко, там и рвется. И в этих «дырах» чиновники, а вслед за ними и большая часть российского общества, винят «скорняков» – учителей.